– Ну смотри сама. И словно по команде обе тут же замолчали.
Однако ненадолго.
– Ка-ать, Катя-а?
– Ну.
– А хорошо тут!
– В храме?
– И в храме, и у вас… вообще – в Москве!
– Хорошо! – тряхнула головой Катя и потёрла озябшую щёку варежкой. – Видела бы ты, где мы раньше жили! Общий туалет, общая кухня, стада тараканов, грязи-ища-а! Я чуть не упала, когда вошла. И в таких условиях ради московской прописки Илья пять лет в дворниках отбарабанил. Теперь, слава Богу, и квартира, и мастерская своя. У них же и мастерская сначала была на троих. Да-а! Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Пожар! Те ремонта испугались, а мой шестой месяц как папа Карло – и архитектор, и плотник, и столяр, и маляр. И я помогала. Щепу выметала, мусор. Даже красить хотела, да он не дал. Ты, говорит, или с ума спятила? Ты же беременная! Забо-отится!.. – похвасталась она и совсем неудручённо вздохнула. – Теперь вообще – не помощница. По дому – еле-еле. Спасибо, что приехала. Представляешь? Ноги отекать стали! И стою вроде немного. Видать, время… Кабы не захватило (Илья мне), давно бы, говорит, ремонт сделал. Тянет, говорит, и тянет. С поездки на остров без передыху всё чего-то пишет. И постоянно туда на пленэр да к старцу ездит – говорят, прозорливый, на фисгармонии играет, отцом Николаем зовут. Так, не поверишь, второй год с копейки на копейку перебиваемся. Родителей уже стыдоба просить. Что, скажут, отхватила себе суженого?
– Ой, Кать, ну как тебе не стыдно? Будто ты папу не знаешь. Да он для нас последнее отдаст. Вспомни, он хотя бы дольку апельсина когда съел? Или забыла? А, махнёт рукой, ешьте сами. А тут – внучка или внук.
– Вну-учка, – и как бы в знак доказательства Катя погладила округлый живот.
– Почему думаешь, девочка будет?
– Бабушка Женя, помнишь, что говорила? Изжога – так волосёнки лезут, а привередливая – так внучка. А я знаешь какая привередливая стала? О-ой! Не поверишь, чего порой охота – даже самой смешно. И потом, мне так доченьку хочется – с косичками, с бантиками. Я бы с ней в музыкальную опять стала ходить. Дура – тогда бросила. А ты молодец!
– Ну какая я музыкантша!
– Да ладно, не прибедняйся. Никто лучше тебя тон не задаст. Без всякого камертона. И как это у тебя получается? Даже Александра Степановна на тебя всё время удивлялась, хотя всю жизнь псаломщица. А правда, как это ты?