– Он не хотел?
– Он хотел. Я не хотела. Зачем?
Она смотрела на него невинными глазами, в глубине которых он видел озорную констатацию полученного от ее рассказов эффекта – он вновь готов был к «битве» и потихоньку подкатывался к ней на нулевое расстояние.
– Что? – как бы удивленно шептала она.
– Хочу тебя, – накрывал ее губы страстным поцелуем Бобби Старший.
И она вновь оказывалась в его власти, и он старался удержать эту власть как можно дольше, из последних сил сдерживая короткую волну наслаждения, которая на самом деле утратила для него первостепенное значение по сравнению с самим процессом. Исподволь он понимал, что такая смена сексуальных приоритетов может сыграть с ним злую шутку. Это понимание укрепилось скорым неожиданным открытием: его перестали возбуждать другие женщины. Он не мог представить себе, как с таким же наслаждением доставляет удовольствие любой из попадавшихся ему на глаза красоток. Некрасивые женщины и вовсе начали раздражать его своим существованием.
До поры до времени он не выпускал эту тревогу наружу, но в минуты, когда его опаляла мысль о ее будущем отъезде, он мог спросить, например, это:
– Почему ты не употребляешь слова «трахаться» или «заниматься сексом»? У тебя это выглядит только как «занятия любовью»…
– Мне нравится заниматься любовью, а не сексом, когда все нежненько, приятненько – как с тобой, – бесхитростно отвечала она.
Он смотрел ей прямо в глаза, она избегала его взгляда, но, когда уловки не срабатывали, задавала традиционный вопрос:
– Что?
– Ничего. Пока… – отвечал он.
Он предпринимал отчаянные попытки обнаружить в ней хоть что-то, отталкивавшее его в других женщинах, но ничего не находил. Или находил, но мгновенно проникался умилением, как доверчиво открывавшейся перед ним сокровенности. На ее правой щиколотке пятнышком в монетку проступали венки. Он целовал эту монетку так осторожно, как будто поглаживал губами собственное сердце на ладони. Она жаловалась, что у нее выпадают волосы, он часами массажировал ее голову. Ей казалось неприличным иметь растительность на лобке, он с силой убирал ее руки и намертво прилипал лицом к подрастающей шерстке. А еще она немножко сутулилась и у нее был мягкий животик рожавшей женщины – такой нежный, что у Бобби Старшего голова кружилась в предобморочном восхищении…