Первыми в Кашку пришли белые. В отряде было человек двадцать, все конные, пеших двое. Расположились по избам, в основном на Нижней и Средней улицах. Утром собрали всех мужиков на поляне у реки, и офицер с красивыми усиками объявил, что двое из деревни должны пойти с ними добровольно, а четырёх лошадей они забирают до полной победы над большевиками.
С лошадьми решили быстро: у кого было по две на дворе, взяли одну вместе со сбруей, вывели молча, не слушая никого и ни с кем не споря. С добровольцами решали дотемна, ругаясь и тыча пальцами друг в друга, пока не вмешался красивый офицер с усиками. Тем, у кого трое сыновей, приказано было привести старшего. Таких как раз двое и оказалось: Корюков Степан с Нижней да Николай Сколов со Средней улицы. Наутро весь отряд ушёл из деревни. Ни Степана, ни Николеньку – лучших женихов в деревне – никто больше никогда не видел.
Белые ещё появлялись в деревне, но уже без ночевой. Слух прошёл, что они прочно встали в оборону на железнодорожной станции, а это пятнадцать вёрст от Кашки.
Красные пришли по берегу Чусовой. Их было около полусотни, многие в полосатых рубашках и чёрных плоских кепках с узкими лентами. Устроились на ночёвку в домах у самого леса. Командир отряда с пятью матросами выбрали избу повыше и побогаче. Из окон дома Гаврилы Ячменёва вся деревня была как на ладони. Сам Гаврила лодок не строил, держал пчёл, с них имел достаток, ссужал всех деньгами, не зверствуя, и за то был уважаем настолько, что звали его не иначе, как Ганя.
Ночью пальба началась со всех сторон. Белые носились по деревне на конях, стреляя во всё, что движется. Красные, те, что ближе к лесу ночевали, отстреливаясь, скрылись в чаще. А те, что в Ганином доме были, оказались в западне. Они пытались уйти огородом, но в темноте их было прекрасно видно – в исподнем же все. Все в картофельной ботве и полегли.
Убитых перенесли под окна дома Ячменёвых, положили в ряд. Один из моряков был только ранен, но лежал не шевелясь. И если бы не муха, севшая на босу ногу, он, может быть, остался бы жив. Белые заметили, как у одного из «мертвецов» дёрнулась нога. Подполковник с золотыми погонами наставил на него винтовку со штыком и сказал:
– Коли живой, вставай, а то заколю!
Раненый встал – и лучше бы он не делал этого: то, что над ним учинили, было страшнее смерти. Подполковник приказал всем жителям деревни смотреть, как его пытают.