Голова! В неё словно чем-то долбили изнутри, и каждый следующий удар грозил расколоть череп.
Живот сводило мучительными спазмами. Не в силах это терпеть я повернулся на бок и попытался очистить желудок. Ничего не вышло. Я только корчился в сухих рвотных позывах. Наконец судороги прекратились, и я уткнулся головой в пол, чувствуя под щекой влажную утоптанную землю. Я закашлялся и с трудом сглотнул.
Горло пересохло; его царапало и жгло. Застонав, я открыл глаза. Надо мной нависали смолистые деревянные балки. Я не сразу сообразил, что смотрю на потолок… Я свалился с кровати и теперь лежал отчасти на полу, отчасти на перине. «Путы», стягивающие мои ноги, оказались перекрученными постельными принадлежностями – прохладной белой льняной простынёй и накинутым поверх неё покрывалом из оленьей шкуры.
Я задёргался, окончательно соскользнул с кровати и шлёпнулся на пол. Пришлось малость полежать, дожидаясь, когда мир перестанет вращаться перед глазами. Я сощурился, хотя света здесь было всего ничего. Исходил он от низкого камина напротив кровати. В камине пылали дерево и торф, наполняя воздух запахом копчёной грязи.
Сама комната была незнакомой и почти пустой: лишь кровать, с которой я упал, хлипкий деревянный стол и стул. В углу у камина лежал тюфяк, а на нём – второе скомканное покрывало из оленьей шкуры.
Каминная полка – прогнувшаяся кедровая доска – абсолютно пуста. Стены комнаты сложены из саманного кирпича: глина, перемешанная с соломой, слегка побелённая известью. Единственная дверь ведёт на улицу. Скважина под дверной ручкой прикрыта ржавой железной пластиной.
Где я?
Я попытался вспомнить, как сюда попал, но стоило сделать мысленное усилие – и голова снова закружилась. Я заполз обратно на кровать и распластался на ней, делая вдохи-выдохи и борясь с тошнотой.
По крайней мере, тут было тепло. Я вспомнил сон о ледяной равнине и вздрогнул, натянув на себя оленью шкуру. Лишь теперь я обратил внимание на свою одежду. На мне были простая серая рубаха, бриджи и чулки. Всё незамысловатое, из некрашеной шерсти, и всё мне велико. Это не мои вещи! Откуда они взялись? Где я нахожусь?
Я опять попытался вспомнить – и мир снова закружился перед глазами. Я застонал и закрыл глаза, пережидая приступ тошноты. Некоторое время я лежал неподвижно, раскинувшись на перине. Она была мягкой – из гусиного пуха. Странный комфорт, неуместный среди прочей немудрящей обстановки. Не то чтобы я собирался жаловаться…