Оказывается, её зовут вовсе не Шурка, а Александра! Это имя теперь победно звенело в ушах, в мозгу Коли. Всю жизнь в душе фантазёр-беспредельщик, Коля, пока осматривал электрощитки, розетки, выключатели, успел в своих фантазиях обнять, поцеловать и даже жениться на Александре. Работа была уже почти закончена, когда Шура из кухни, душевно-мягким голосом позвала: «Николай! Идите обедать». И опять дурацкая его фантазия вдруг задала Коле вопрос: «Почему это моя жена меня на вы называет?» С такой придурью в голове он и вошёл на кухню. Шура, она же Александра, в мыслях оказалась такой же мечтательницей, как и Николай: «Скромный, почти интеллигентный. Этот не схватит сразу за грудки и не потащит в свою комнату. А я с ним и не против была бы. Хороший мужик. Э-эх!» Так они бы и стояли посреди кухни, каждый со своими глупыми мыслями, если б не запах борща. У Коли от этого запаха мысли о любви сразу перестроились на мысли об обеде. Шура, уже давно не бывавшая в роли хозяйки, суетилась и старалась изо всех сил. И это ей удалось. Обед закончился тем, что Николай спросил, чем она занята сегодня вечером, и предложил пойти погулять. Надо ли говорить, что предложение с восторгом было принято.
Весь следующий день в бараке только и разговоров было, что о новом электрике и Шуре. А она, которая теперь принципиально отзывалась исключительно на имя Александра, преобразилась. Вместо затёртой, стоящей от грязи юбки и аналогичной мужской рубашки Александра надела роскошный довоенный атласный халат, в котором расхаживала, как королева. Колю бабы отныне называли не иначе как «зятёк», чем тот был вполне удовлетворён. И свет в бараке теперь не моргал.
Время – самый лучший лекарь во все времена – наградило Александру и Николая за их любовь и преданность сыном Сергеем. Да! Именно тем Сергеем, который теперь спал в своей машине, замёрз без одежды, но не мог проснуться, очнуться от воспоминаний детства.
Как только солнышко осветило всё вокруг, в том числе и машину, Сергей, едва ли не покрытый инеем от холода, выпрыгнул из автомобиля и, чтобы хоть чуть-чуть согреться, начал бегать вокруг него. Выдыхая, как паровоз, клубы пара, он выкрикивал, подбадривая себя: «Сын! Валентин Сергеевич! Маринка! А я – отец! – И снова, – сын! Валентин Сергеевич! Маринка! А я – отец!»