В начале февраля 1806 года Аракчеев обвенчался с Натальей Федоровной Хомутовой, дочерью малоизвестного генерал-майора, занимавшегося рекрутским набором. В тот же день новоявленная графиня получила по императорскому указу Екатерининский орден 2-й степени – высшую «женскую» награду Российской империи.
Наверное, сидя «на золотом крыльце», царь с царицей думали, что самый лучший подарок на свадьбу молодой женщине – фрейлинский статус. Он давал право без приглашения появляться при дворе, посещать все балы в высшем свете. Короче, открывал любые двери – танцуй хоть до упаду. Можешь с мужем, можешь одна – никто с тебя не спросит, никто не осудит.
Новоиспеченная графиня не успела подарить мужу ребенка. Прожили вместе они всего год. Несогласие супругов во взглядах стало проявляться все чаще, и граф с удивлением обнаружил, что его дела, его симпатии и антипатии для молодой жены совершенно безразличны, что, прожив все лето в Грузино, она так и не могла полюбить его детище. А к зиме она явно затосковала по Петербургу и прямо заявила мужу, что до сих пор не использовала свой фрейлинский статус, не появившись ни на одном балу в свете. Он отпустил ее в столицу.
Нет точных сведений, как вела себя графиня на балах. Но, конечно, нашлись доброхоты, тут же сообщившие графу обо всех ее «партнерах по мазурке». Граф прибыл в Петербург, имел с женой серьезный разговор и при ней приказал своим людям, чтобы графиня впредь не выезжала одна.
По сути, это был домашний арест. Несмотря на это, однажды вечером, когда мужа не было дома, она потребовала подать карету и назвала адрес, куда ехать. На отданный ею приказ лакей, поклонившись, ответил: «Их сиятельством графом сделано запрещение вам ездить одной». Карета так и простояла у крыльца до возвращения Аракчеева и до нового скандала, в конце которого граф заявил жене, что отныне она лишается права делать какие-либо траты без его ведома.
Вряд ли граф понимал, что женщине можно запретить ездить на танцы и расточать там улыбки в обмен на знаки внимания, так необходимые ее натуре, можно запретить ей вообще появляться в свете. Но лишить ее скудных копеек на личные расходы – это значит, оскорбить в ней женщину, лишить ее «женскаго» пола и смысла жизни.
Декорум брачного сожития сохранялся бы, наверное, еще долго, если бы не случай, если бы граф не был в курсе всех дел, особенно когда они касались крупных чиновников. До сведения Аракчеева дошло, что обер-полицмейстер Санкт-Петербурга, регулярно получающий 100 000 рублей на секретные нужды, тратит деньги совсем на другие надобности, с интересами службы ничего не имеющие. Он доложил об этом государю императору Александру Павловичу. Последовало высочайшее повеление отревизовать расходы главного полицейского чина.