– Он, наверное, всё-таки не из нашей школы, у нас такого нет.
Генка стоял, как будто над чем-то думая и при этом ощупывая Селиванова с ног до головы своим пронзительным взглядом.
«Не зря у него кличка такая, смотрит так, будто проткнуть хочет», – подумал Вовик.
– Слушай, кореш, – вкрадчиво и тихо сказал Генка, – я смотрю, на тебе прикид богатенький, и в такие дорогие места ты ходишь, да небось и с тёлкой. А может, это ты Лёню порезал, а потом переоделся и подстригся быстренько, и нам втираешь, что ты школьник обычный, а сам капустой под горло зафарширован?
Вовик потерял дар речи от такой наглой клеветы и ошарашенно уставился на Генку, даже не зная, что сказать. Что он тут ни при чём, было настолько очевидно, что Вовик даже не искал слов в своё оправдание. «Это потому что мои шмотки дорогие, они думают, что у меня родители при бабках и внаглую будут пытаться на меня Лёнькину «руку» повесить. А ведь действительно, зачем им кого-то искать – ноги сбивать, глаза портить, – когда вот он я, перед ними стою. И Толян, если надо, подтвердит, что это я был, и Кудя прозреет и меня узнает, – и тут Вовик вспомнил, как хорошо приложил Генку кирпичом по голове, и как-то сразу спокойно подумалось: – Я тогда вас, гадов, сделал, ну и сейчас что-нибудь придумаю». И он обезоруживающе улыбнулся и сказал честным комсомольским голосом:
– Я эту одежду только вчера у товарища поносить взял, а предки мои инженерами работают и по сто рублей получают, и я не высокий и не блондин. И тот фарцовщик Кудю порезал, потому что подумал, что у него сейчас деньги забирать будут. А у меня денег нет, и защищать мне нечего, а здесь я потому, что брат двоюродный пригласил и меня угощает. Если вы хотите, чтобы мы с Серёгой помогли настоящего виновника найти, то мы будем и дальше помогать, а если что – я маме с папой всё расскажу, – закончил Вовик свою объяснительную тираду.
– Всё так складно ты, чувак, нам тут излагаешь, у тебя всё гладко выходит, и отмазки надёжные со всех сторон представлены. Ну, предположим, что всё так и есть, но сути это не меняет. В ментовке уже дело открыто по порезу Лёнькиной руки, и если он с Толяном на тебя покажут, то тебе совсем деваться некуда. Может, твои предки и вправду пустые, потому и даём вам с друганом неделю срока, чтобы этого фарца найти. А если нет, то я тебе нарисую цифру, которую «рука» стоит, и твой дружок школьный половину этой цифры пусть нам тоже принесёт. Это чтобы тебе не скучно было. Так ему всё и расскажи, а если он вякнет, что он вообще никаким местом к этому делу не прислонялся, то Лёнька с Толяном покажут, что видели, как он тебе нож передал. И будете на малолетке аттестат зрелости получать, а с восемнадцати – на взрослую потопаете. Дорога у вас впереди широкая, поколениями зеков протоптанная. А делов-то, для вашего же блага, всего ничего: пострадавшему немножко денег отгрузить на лечение, и разбежимся красиво. Так что маме с папой ты рассказать успеешь…