«Есть на Севере заветный городок…»
Эта песня из давних советских времён, и особенно популярна она была ещё, наверное, в 30-е годы прошлого века. Её пели все: и школьники, и крестьянская молодёжь, рабочие, интеллигенция. Это было время бурных строек: возводились новые города в неосвоенной до той поры Сибири и на Дальнем Востоке, строились заводы, электростанции, шахты, осваивался Северный морской путь. Потом она так же гармонично вошла и в военные 40-е годы, и зимой 1944 мы, первоклашки маленькой сельской школы, разучивали эту песню на уроках пения вместе с новым Гимном Советского Союза, который начинался словами: «Союз нерушимый республик свободных…» Если бы кто-нибудь тогда сказал, что не пройдёт и пятидесяти лет, рассыплется этот союз на полтора десятка осколков, как драгоценная ваза, неосторожно уроненная её хозяином на холодную брусчатку Красной площади, что заживут эти, тоже якобы свободные, в том числе и друг от друга, республики-осколки самостоятельной жизнью, а их народы потом будут десятилетиями мучительно искать пути к сближению, – честное слово, если бы кто тогда, в 44-м, даже одним словом намекнул, что нечто подобное может произойти, его в лучшем случае приняли бы просто за сумасшедшего. Да и не могло быть иначе: шла к завершению Великая Отечественная война, позади были одержанные громкие победы всенародно любимой армии под Москвой, в Сталинграде, на Курской Дуге. А прямо накануне этих так запомнившихся мне уроков пения к нам на далёкую Камчатку дошла ещё одна радостная весть: наконец-то была прорвана блокада героического Ленинграда.
Это сообщение вызвало в школе особое ликование: дело в том, что в нашем классе училась девочка, которую ещё в 42-м году вывезли по ледовой «Дороге жизни» из этого легендарного города и привезли на Камчатку, где на морской береговой батарее служил её отец. Эта батарея морских дальнобойных пушек была искусно замаскирована в скалах недалеко от нашего села, и даже во время учебных стрельб нельзя было определить её местонахождение хотя бы по рассеянным дымкам от сгоревшего пороха: только гулкий удар выстрела и следом за ним высоко в небе характерный ноющий звук тяжёлого снаряда, летевшего через наше село на полигон, расположенный километрах в десяти на береговых террасах бухты Саранной. В эти обильные ягодные места мы, пацаны, обычно бегали за голубикой, жутко вкусной жимолостью, брусникой и шикшей в пору их созревания в августе и сентябре, и если в такие дни выпадали стрельбы, то непременно натыкались на матросов из оцепления, которые нас не пускали, конечно, в самые злачные, по нашему мнению, места, потому что именно туда падали болванки учебных снарядов.