– Я прощу тебя, но ты… – он помедлил. Специально, то бы я сама задала вопрос, будто знал, что я не сдержусь. И я опять повелась. Спросила:
– Что?
– Если ты пообещаешь больше не быть меня и постоять спокойно – я не успел понять, что это значит, не успела кивнуть головой или отказаться, когда он наклонился и поцеловал меня. Как я и хотела несколько мгновений назад.
Только в этот раз прикосновение его губ дарило нежность, ласку, заставляя воспарить на облачке блаженства. Он не вырывал мои поцелуи, не крал мои вздохи, давая возможность перевести дух и принять его.
На этот раз, оторвалась от него при абсолютном присутствии рассудка, не искря желанием прибить парня, лишь продолжить.
– А кто это? – не удержался от вопроса Декс.
– Кто?
– Тот парень, светленький такой. Это Ник? – что?! Опять? Он опять? Ведь так хорошо всё было. Я уже чувствовала как во мне вскипает злость, заставляя дышать чаще, подниматься грудь… На которую тут же обратил внимание мой… кто? Почему вдруг в моих мыслях появилось это слово – мой? Он ведь ещё не мой! Если бы он был моим. То и я скорее всего была бы его, а я отнюдь, ни разу, ни капельки, ни его. Ничья! Ни кого!
– Я думала, ты понял, что тебя это не должно обходить.
– Ладно, как знаешь, – огрызнулся он и снова поцеловал меня. Снова страстно, жадно, властно. Показывая, кто здесь главный. Показывая, что с ним не сравниться никто!
За столик я вернулась в растерянных чувствах! Однако к Уэстли я более не приближалась, ловя злые, ожигающие и хозяйские взгляды Декса со стороны.
Тело горело после «прогулки» на прохладный балкон, покрывалось мурашками. Воздух вокруг меня нагревался, словно я находилась не в боулинг-клубе, а на солнечном пляже, под палящим солнце – становилось жарко.
– Знаете, ребята, у меня что-то голова разболелась. Этот коктейль явно не для моего организма. Я себя плохо чувствую и, пожалуй, поеду домой – наскоро простившись с друзьями я нарочито быстро собралась и уехала. Сбежала из-под пытливых взглядов. Пытаясь переварить случившееся. Чувства бушевали, разрывая меня изнутри, норовя прорвать патину.
Единственное, что я могла себе позволить – излить душу на бумагу. Добравшись до дома я выплеснула все свои эмоции, переживания и необъяснимые, непреодолимые чувства в дневник, захлопнула его и провалилась в сон.