Захар приподнялся, присел на лавке.
– Вышел я коней проведать, – продолжал мужик, – слышу, за протокой разговор. Я в стайке притаился. Слушаю: Хибета нашего расспрашивают про какого-то Гейниатку: куда, мол, и откуда проехал? Хибет им объясняет: мол, с вечера грозу пересидел у лесника, а уехал к ночи поздно, как прошла буря. Чую, недобрые люди. По разговору видать… Хибетка у них свой человек в здешних лесах. Либо конокрады, либо разбойники. После спрашивали Хибета, кто в избе ночует. Как он сказал, что купец с ярмарки едет, я кинулся тебя будить. Да уж больно крепок ты спать. Этак ограбят, а ты и не услышишь.
– Много их? – пришел в себя Булавин.
– В потемках не видать, а по голосам – человек пять или шесть, а может быть, и больше.
Захар стал всматриваться в окно. Дождь кончился. На небе ярко светили звезды. В лесу было темно. Черные иглистые ветви елей висели над рекой. По берегу, к мосткам – Захар различил – приближалась ватага людей.
На полатях завозился Трофим.
Булавин отвернулся от окна, пошарил под лавкой, нащупал сапоги, обулся.
Ямщик сидел здесь же на скамейке.
– Ну, Иван, – сказал купец, – наше дело держать ухо востро.
– Зря тревожишься, почтенный, – раздался с полатей голос лесника.
Он торопливо стал слезать, зашлепал босыми ногами по полу.
– Хибет – надежный парень. У башкирцев промеж себя свои дела идут, нам от них не беда. Не встречай их в темном лесу на хребте, а в моей избе от них худа не будет. Я их сейчас погоню. Вам, низовцам окаянным, – обратился он к ямщику, – всюду воры да беда, а сами-то… Ты не тревожься, Захар Андреич, я живо их успокою. – И лесник босой выбежал из избы.
В окне при свете звезд видно было, как он перешел мосток и присоединился к башкирам. Они долго разговаривали, размахивая руками, потом двое отбежали в лес, вывели лошадей. Башкиры вскочили в седла, и вся ватага поскакала через мосток к дому.
– Шабаш, Андреич, пропали!.. – завопил Иван и кинулся закрывать дверь.
– Будет дичать-то, – схватил мужика за ворот Захар. – Сиди помалкивай.
Всадники от мостка свернули в сторону и промчались берегом. Там, где протока сошлась на отмелях с главным руслом, перебрели реку, и вскоре их черные силуэты слились с дремучим лесом на другом берегу.
Трофим и Хибет возвращались молча. Оба прошли за угол избы.
Прокричал петух.