После манифеста они не хотели принимать уставную грамоту, по которой следовало мастеровым платить за землю, считая землю эту своей собственностью. Земля нужна была им прежде всего, чтобы косить сено и кормить скот. Почти все пахали, сеяли хлеб, и это было большим подспорьем. Деньги, даже самые малые, были в те времена редкостью в кармане заводского. Объявили, что придется ему самому платить за покосы, и за пашню, и даже за ту землю, на которой стоит усадьба. Правда, объяснили, что за землю надо отрабатывать на заводе.
Начались волнения. Завод встал, люди не выходили на работу. Только домна дымила, как и прежде.
Шли разговоры в народе, что надо бросать старые места, уходить в степь, в орду, или к князьям-башкирам, или к казакам, там пахать землю, а мастерство бросать: оно никому, видно, не нужно.
Но все же народ остался на месте, не покинул родного завода. Лишь немногие ушли. Но завод стоял, и народ волновался, пока управляющий не объявил льготу заводским. Им разрешили два года пахать и косить те участки, что занимали они издревле. После этого все стихло. Завод заработал. Потом эту льготу продлили еще на несколько лет…
– А я, Захар Андреич, – повернулся Иван на облучке, – на старости лет жениться надумал… На Агафье Косаревой… Мужик-то у нее уж два года как помер, а баба еще подходящая. Нынче вернусь – свадьбу сыграем.
– Низовская? – спросил Захар.
– Как же, наша деревенская, – с гордостью проговорил Иван.
– Тебе лет-то сколько?
– Шестой десяток. Да ведь сказывают: годы – не уроды… Ты не гляди, что у меня борода седая. Ребята женаты, отделены. Сам хозяин.
Сзади послышался топот копыт. Захар встревоженно обернулся. По дороге скакал конный башкирин. Он быстро приближался. Это был здоровый парень в домотканой кубовой рубахе и в круглой мохнатой шапке. Он поравнялся с тарантасом и спросил Булавина:
– Большая лавка на заводе, ты хозяин?
– Я хозяин, – насторожился Захар.
Иван остановил лошадей.
– Могусюм догонять велел. – Он достал из шапки кошелек, туго набитый, и протянул Захару. – Бери, твоя лавка другой мужик есть, приказчик, что ли. Могусюмка говорил – ему отдай…
Захар расстегнул кошелек. Там были большие серебряные рублевые монеты. Могусюмка прислал много денег, гораздо больше, чем стоила материя.
– За что это ему? – спросил Иван.