Я сижу и пыхчу, решаю задачки, а Ефим приходит ко мне, садится на стол рядом с моими тетрадками и сидит, иногда молча, иногда непрерывно болтая. Я думаю, что он сидит на столе, так как ему приятно смотреть на меня сверху вниз, роста он маленького, а может быть ему нравится смотреть на меня тогда, когда я его не вижу, наблюдать со стороны.
Запутавшись в выкладках, я подсовываю задачку ему, по физике он может мне помочь, ну, а по анализу нет, по анализу я, пожалуй, сильнее его, и я решаю пойти, поискать Вовку, он-то наверняка решил, но Ефим удерживает меня за руку.
– Успеешь еще, нарешаешься, – говорит он. – Посиди.
Я сажусь. Но мысли мои заняты заданием, и я уже не слушаю его, и Ефим, обиженный моим невниманием, встает и направляется к двери. Теперь уже мне очень не хочется, чтобы он уходил, так уютно было вдвоем.
– Возьми тетради и занимайся вместе со мной, предлагаю я ему. Но он не соглашается.
– С тобой поучишься, как же, – с намеком говорит он и уходит.
Я понимаю намек, но игнорирую его.
На лабораторных по химии Ефим устроился где-то на углу тяги и всё водил носом:
– Откуда-то плохо пахнет, – жаловался он. Валерка Шуклин, молчаливый парень из нашей группы, со светлыми юношескими усиками, осматривает место, где сидит Хазанов и говорит:
– Да ты смотри, сидишь возле слива.
Действительно, рядом с Ефимом стояла банка с надписью «слив».
– Вечно Ефима к каким-то отбросам тянет, – встряла я.
Ефим начал смеяться своим придыхающим, странно звучащим смехом:
– Если б ты только знала, что ты сейчас сказала.
Я тут же поняла, что он имеет в виду, и отвернулась. Понял это и Шуклин и тоже засмеялся.
– Ладно, потом объясню, – сказал Ефим.
После занятий я спросила.
– Ну, и чего ты так хихикал?
Я, наконец, хотела услышать вслух то, что подразумевалось, и мне было интересно, скажет он или нет.
Сказал. Да, так и сказал:
– Меня тянет к тебе, а ты про отбросы.
На другой день Валерка, насмешливо щурясь, спросил меня:
– Ну, объяснил тебе Ефим, в чем дело?
– Может быть, – сказала я уклончиво и покраснела.
Вечерами, вернувшись в общагу, я сижу в постели, поджав ноги к подбородку, и мечтаю, вспоминая вечер, проведенный с Ефимом. На душе у меня спокойно и радостно, и я не слышу, о чем говорят Виолетта и Люська.
– Зойк, а Зойк, – уже давно зовет меня Люся. – Да очнись ты.