– Что за допрос вы тут учинили? – неистовствовал их наставник. – Вы забыли, что здесь всё-таки учебное заведение, а не филиал уголовного суда?
– Это не допрос, – ледяным тоном ответил Русаков. – Это обыкновенная беседа.
– У вас нет никаких полномочий на подобные беседы!
– Не считая приглашения декана факультета, если вам этого недостаточно. Во-вторых, дело касается вашего же студента.
– Со своими студентами я разберусь сам. Я не позволю вам превращать их в обвиняемых, подозреваемых и прочих, как вы их там называете! Я не позволю вам калечить их своим жандармским произволом. Коллеги, идите в аудиторию.
– Я не закончил.
Но слова Русакова никто не услышал. Получив команду, студенты разом вскочили с мест и друг за дружкой выскочили из кабинета. И лишь тогда Вышеславский вдруг резко остыл.
– Простите меня, Терентий Гаврилович, если наговорил вам резкостей. Видите ли, я человек чрезвычайно вспыльчивый, от искры взрываюсь. Сам страдаю от своего характера, но ничего не могу с собой поделать.
«Ты не вспыльчивый, ты хитрый, – подумал Русаков. – Чего хотел, добился – вылил на нас с деканом ведро помоев, а пред студентами предстал спасителем на белом коне».
Вслух же он сказал:
– Уж постарайтесь держать себя в руках. Вам же лучше будет.
– Торжественно клянусь. Терентий Гаврилович, вам просто следовало согласовать эту беседу со мной. Я окажу вам любую помощь. Вот увидите, это будет гораздо результативнее. Вы для ребят человек чужой, они вас стесняются. Мне же они доверяют, и со мной они не будут такими зажатыми.
– Я учту ваше предложение.
– Я уже говорил вам, что после занятий мы все в вашем полном распоряжении. Зачем же вы поторопились? Вы как Иван Царевич, сожгли лягушачью шкуру до положенного срока. А уж вам-то подобная поспешность явно не к лицу. Представляете, в какое состояние я впал, когда вошёл в абсолютно пустую аудиторию? И где же мои студенты? А они здесь, вы их у меня, оказывается, экспроприировали. После занятий приходите ко мне на кафедру, кабинет двести пятнадцать, и мы с вами всё обговорим. Я ваш союзник, Терентий Гаврилович. Но сейчас извините, студенты ждут меня, и мы должны наверстать упущенное.
И Вышеславский упорхнул, хлопнув дверью. Декана он при этом не удостоил даже беглого взгляда.
– Я же предупреждал вас, что это плохая затея, – многострадальным голосом произнёс Рихтер.