Кто с кем ссорился тут – крестьяне ли, колхозники меж собой или жители с государством из-за того, что их спрямить хотели на манер проспекта, – доподлинно не известно. Но они не дались. И как раз посередине села два дома враздробь стоят: Симин и соседа её, Крохина. Факт остается фактом: это самое узкое место – в одноколейку – как раз посредине села.
За фамилией Крохина числится рядом с домом прогон. Хотя сам Крохин в доме пришлый. Здесь жили две сестры, и одну из них он взял в жены. Это была его юношеская любовь. Он служил тогда в армии, во Владивостоке. В 1942 собирал там из запчастей американские самолеты, и их всех перегоняли на Западный фронт. А с окончанием войны его перегнали в Берлин. За мастерство авиамеханика. Понадобился там. Так что демобилизацию он встретил в Германии и мог там остаться работать при нашей авиаэскадрилье. Но по письму одной из сестер (вторая – наша небезызвестная Зоя), горячо любя её, только подписал документы и на крыльях любви сразу полетел жениться в деревню Глаговки.
А что вы удивляетесь? Нашей Зои Егоровны мать, городская жительница, имея там профессию, в 30-е, полюбив деревенского, вышла замуж сюда, в деревню, в колхоз. И так как не было в колхозе других профессий, кроме скотницы, пошла убирать навоз за коровами. И только её дочь, сама Зоя Егоровна, дожив в деревне до шестнадцати лет и поступив в техникум, сложно, многоступенчато вернулась в город. Упрашивала преподавателя экзаменационной комиссии, чтоб её взяли, буквально кандидатом в ученики, потому что такой девушке, что? Навоз убирать за коровами? Когда её ждет большое предприятие, и она сможет вести людей.
По итогам жизни в деревне и с горечью мать смогла пропихнуть её обратно в город. Она что-то там сначала на клинском комбинате синтетического волокна работала, а потом её делегировали в Прибалтику, в Дзинтари. Там тоже подобный завод открывали. Ну а в те времена попасть в Прибалтику да на руководящую должность – всё равно, что за границу. Она и сейчас одевается и ведет себя практически по-заграничному, в отличие от деревенских. Очень чопорная. Никому из деревенских не дает свою сумку нести. Только сама. Не то что не доверяет, а – не положено.
Зоя Егоровна – единственная, кто точно могла показать, где была конюшня, где кузница, где ток, сколько давали на трудодень осенью. Двести килограммов капусты – цена работы за год. Где и какая была раньше железно-дорожная станция. Потому что она была то ли профбоссом, то ли еще как связана с документацией людей. Могла до тысячи фамилий помнить. Остальные жители знали историю деревни частично или эскизно или вообще говорили – не помню, что и где.