С двумястами человек из своей свиты прибыл русский посол к дому Фирлея, где устроен был по католическому обряду алтарь. Кардинал Мациевский с папским нунцием ожидали прибытия новобрачных. Король приехал прежде, и когда все было готово, польские паны ввели посла и Марину, которую сопровождала сестра королевская. Пред начатием обряда посол чрез канцлера литовского Льва Сапегу повторил торжественно о причине своего посольства, просил для своего государя руки Марины, а у воеводы Мнишеха отцовского благословения. От имени отца отвечал воевода Ленчинский, объявляя его соизволение. Тогда кардинал Мациевский произнес сперва приличную сему случаю речь, исчисляя все выгоды для обоих государств от сего союза, и заключил оную духовным поучением. Посол в сие время сохранял неприятное для присутствовавших равнодушие. По обыкновению католической церкви, будучи вопрошен кардиналом: «Не венчался ли царь с кем-нибудь прежде?» – он хладнокровно отвечал: «А что я знаю? Он мне этого не поверял». Окружавшие посла польские вельможи просили его изъясниться определительно. Тогда посол сказал: «Если б он с кем другим венчался, то бы меня сюда не посылал». Все, что было говорено no-латыни, посол отвергнул, сказав: «Это все лишнее; я сюда прибыл венчаться с госпожою Мариною; я один должен с нею говорить, а она – венчаться с царем чрез меня». Наконец после венчального обряда Марина была поздравляема всем собранием Русскою царицей. День кончился великолепным пиршеством, во время коего русский посол поднес королю, Марине и ее отцу богатые подарки от себя и от своего государя.
В январе 1606 года Марина отправилась в Россию в сопровождении отца своего, русского посла, польских послов Гонсевского и Олесницкого и тысячи всадников стражи. 17 (нового стиля) апреля 1606 года она вступила в российские пределы и была встречена Лжедимитрием в Можайске. В проезд свой чрез Россию она повсюду была принимаема с приличными сану ее почестями. 2 мая (нового стиля) она въехала торжественно в Кремль. Иностранцы, бывшие свидетелями сего торжества и обряда коронования Лжедимитрия и Марины, говорят, что они никогда не видали подобного великолепия. Все, что может придумать азиатская роскошь и европейская образованность, было с искусством употреблено при сем случае. Богатство Востока и утонченность Европы соревновали к приисканию зрелищ, увеселений и пиршеств, которые продолжались бесспрестанно от прибытия Марины в Москву до низвержения самозванца.