Мама нарочито медленно посыпает солью морковь и соус, и я вижу, как белые кристаллики растворяются в тёмной густой жидкости.
– Мам, соли уже достаточно. – Я протягиваю руку и забираю у неё солонку.
Она отвечает мне резким и напряжённым смехом, сдерживая слёзы. Этот смех я давно прозвала «стеклянным». За ним, как за прозрачными стенками стеклянного сосуда, ни за что не спрятать печаль.
– Может, изменился его показатель ШКГ? – наугад спрашиваю я.
Шкала комы Глазго – стандартный индекс оценки степени нарушения сознания в коме, о котором то и дело упоминают врачи. Любое снижение этого показателя – очень плохой признак.
Сердце у меня тревожно сжимается, а аромат цыплёнка больше не кажется таким уж аппетитным, в комнате навязчиво пахнет уксусом.
Папа сверлит взглядом еду на тарелке.
– Нет, не в этом дело, Виола. – Он набирает полную грудь воздуха. – Мы с твоей мамой проговорили весь день. – Взглянув на маму, он безуспешно пытается улыбнуться. – И приняли решение. Очень трудное и очень важное, и я надеюсь, ты нас поддержишь.
Эта речь мне совсем не нравится. Голова кружится, к горлу подкатывает ком тошноты.
– Какое решение?
Не сводя глаз с жаркого, папа произносит:
– Мы отзываем уход за Нейтом.
Сначала мне хочется рассмеяться – папины слова ошеломили меня, я не верю своим ушам.
– Вы отзываете уход? Что это значит?
Отец смотрит на меня полными слёз, будто стеклянными, глазами.
– Мы отключаем ему искусственную вентиляцию лёгких.
– Виола —
Моя вилка с металлическим стуком падает, и брызги соуса летят на другой конец стола.
– Что ты сказал?
Папу не узнать. Его лицо будто принадлежит другому человеку, старому и грустному. В нём не осталось искры жизни.
– Прости, милая. Но прошло уже больше года, и улучшений нет… совсем.
– Мама? – Это слово срывается с моих губ с той же интонацией, как в далёком детстве, лет в пять.
Мама встаёт и огибает стол, чтобы прижать меня к груди. В её объятиях тепло, от мамы пахнет анисом и жасмином. И я слышу, как колотится её сердце.
– Пора его отпустить, Виола. Пришло время оплакать нашего мальчика – и отпустить.
Я с силой отталкиваю её.
– Он не умер! – Мама снова пытается меня обнять, и я встаю со стула и уворачиваюсь. – Нейт просто спит.
Мама не сводит с меня наполненных слезами, всё понимающих глаз. Руки у неё дрожат, и я знаю, ей до боли хочется меня коснуться.