Теперь, когда Белла стала старше, она переключилась от диснеевских принцесс на динозавров парка юрского периода. Сейчас подошел как раз тот момент, когда Никки столкнулась бы с необходимостью смены интерьера в детской. Этому, впрочем, не суждено было случиться. Пока они будут жить здесь, комната останется прежней. Менять ее было бы неправильно, это было бы, как если бы они хотели стереть Грейс из своей жизни. Время и так работало над этим со знанием дела. Бывали такие дни, как сегодня, когда воспоминания пронзали, словно лезвия, но в последнее время бывали и моменты, когда Никки приходилось прикладывать усилие, чтобы вспомнить какую-нибудь деталь. И, что еще тревожнее, бывали случаи, когда ей приходилось напрягать память, чтобы представить, как выглядела Грейс. До недавнего времени ей достаточно было взглянуть на Беллу. Но Белла росла. В Белле нынешней все еще проглядывала та Белла, какой она была в четыре года, но и этот призрак становился все бледнее.
Она оглянулась на дверь. София все еще стояла там, касаясь пальцами распятия на груди, ее глаза были полны тревоги. Она спросила одними губами: «Ты в порядке?» Никки ответила кивком: «Все хорошо». Это была ложь. Ее дочь сидела здесь в свой день рождения, вместо того чтобы веселиться, и это разбивало сердце. Это было очень далеко от «хорошо», казавшегося в тот момент недосягаемым. София поколебалась еще мгновение в дверном проеме, а потом тихо исчезла. Никки слушала, как удаляются ее шаги. Она обнимала Беллу так крепко, как никогда, борясь с собственными слезами и желая вернуться в прошлое. Только этому не бывать, как бы сильно ты ни желал повернуть время вспять, время двигается лишь в одном направлении – к боли.
Дверь снова открылась через некоторое время; на этот раз это был Итан. Он выглядел измотанным. С тех пор, как он перешел на утреннее шоу, он всегда так выглядел. Подъемы в 4 утра убивали; по его собственному описанию, это было, как перманентно испытывать джетлаг[4] и при этом слушать шоу, о котором иначе ты бы даже не знал.
Его улыбающееся лицо омрачилось, когда он увидел, что Белла плачет. «Грейс», – беззвучно прошептала Никки. Не было нужды говорить что-то еще. Он подошел к постели и присел на краешек. Когда Белла его заметила, она отпустила Никки и перебралась к нему, спрятав свое маленькое личико у него на груди. Никки подвинулась ближе к Итану и обвила его руками, положив голову ему на плечо. Они так и сидели втроем, прижавшись друг к другу, в этой застывшей сценке, окруженные воспоминаниями о Грейс, пока Белла не перестала, наконец, всхлипывать.