София. Растерянность, сказала бы я.
Христианин. Душа как бы примеряет на себя. Она говорит: и это мне нужно, и это, но могу ли я здесь? И по бессилью овладеть тем не может. Потому как если бы была сильна, то уже овладела бы. Она неприкаянна, и настолько сильно это в ней, что и сам человек, души носитель, этим пропитывается.
И, как всякая душа неприкаянная, она ищет, где бы еще голову преклонить и слезы излить – слезы о потерянном пути.
Бывает, что от страданий таких душа начинает покрываться коростой и говорит всем, что никто ей не нужен.
Такое бывает в конце: как бы бездна отчаяния уже притягивает к себе душу, и готова она свалиться в нее и говорит себе: «Ну и не страшно будет падать мне!» Такие души могут быть спасены лишь через умягчение их. Недоверчивые, затравленные, они наносят раны себе и другим, но то лишь крик о помощи. И мудрые видят их страдания и понимают, что это плохо.
Бывает еще и так, что душа покрывается коркой самодовольства и говорит: «Все у меня хорошо, и ничего мне не нужно!» Но, глядя, как она постоянно пытается это доказать себе и другим, ты понимаешь, что все плохо и все ей нужно. Если было бы хорошо, то не о себе она бы думала, а о Боге – как думают те, у кого действительно все хорошо. Но, на Бога глядя, ни о чем другом думать уже как о самом главном и не можешь. Те же, кто, на себя глядя, себя убаюкивают, делают это от душевной боли, а не от праведности.
Много израненных душ. Есть те, что ищут, и ищут радостно: этим еще предстоит найти. Есть те, кто в страдании и даже в отчаянии, – эти души свой первый срок уже упустили, чувствуют неминуемость бездны. Мудрый, глядя на них, будет разделять: даст всем, но всем разное. Нельзя отдавать душам радостным то же, что и душам отчаявшимся. У них разные пути.
К Богу проще привести десять душ радостных, а то и сотню, чем одну отчаявшуюся.
Есть законы, и каждый, кто в сострадании своем людей к Богу привести пытался, знает их. Даже если он не знал и все же пытался, он узнает их, когда будет делать.
Правила те познаются в сравнении. Если душа радостная подходит к Правде пятой и, понимая, что не знает ничего, что все ее знание было мало, удивляется, радуется этому, то души скорбящие, когда показывают им их неведение, еще больше ожесточаются. В них тьма и страдание, и боятся они признаться, а потому всякое неведение свое принимают за еще один знак поражения, который, как гвоздь в гробу, заканчивает их дни. То, что другим душам приносит радость, этим приносит еще большую печаль.