– Ну, что ты молчишь? – нарушаю я молчание уже с улыбкой.
– Смотрю, какая ты красивая, когда не сердишься.
Я улыбаюсь ещё шире и ещё больше краснею.
– А ты – отвратительный! Я тебя терпеть не могу!
– Ну, конечно, я отвратительный и всегда во всем виноват.
– Да, отвратительный, всегда во всем виноват, и я тебя люблю!
Тут прибегает Алиса, запрыгивает ко мне на колени, кричит:
– Папа, папа!
Тут же прибегает Максим, тормозит об меня, чуть не снеся и стол, и ноутбук.
– Папа, – орет мне на ухо.
– Что? – Олег видит, как я морщусь, – дети, не кричите маме на ухо.
– Папа, я только что самку богомола нашел (интересно, откуда он знает, что это самка, голову самцу она что ли откусила у него на глазах?)
– Папа, – это уже Алиска, – а вы с мамой не ругались?
– Не ругались, – усмехается Олег. И мы ещё немного смотрим друг на друга в молчании.
Но тут же дети нарушают это молчание и наперебой рассказывают папе про свои дела. А он их внимательно слушает.
– Ну ладно, – наконец, говорит мягко Олег, – мне пора. До свиданья.
– До свиданья, – говорю я, – и на душе становится легко-легко.
Я сижу за столом в беседке нашей гостиницы в самый знойный и тихий час, когда почти все дети, и даже мои спят, и только сын Елены Николаевны, Вася, бродит по двору так же неустанно, как жужжит шмель в венчике огромного желтого цветка. Я ощущаю беспредельно своё одиночество и смакую его вкус. В одиночестве есть ущербность, есть желание слиться со своей половинкой, и именно поэтому одиночество так прекрасно. Так прекрасен месяц. Ведь ему есть куда расти.
Передо мной на столе лежит новый ежедневник. Я смотрю на его белые, ещё ничем не заполненные страницы… Однажды в детстве, кажется, лет в одиннадцать, я поняла, что родилась, чтобы быть счастливой. Я вдруг ощутила это настолько ясно, так же как было ясно летнее небо надо мной. И одновременно осознала, что счастье для меня – это прожить жизнями разных людей, почувствовать их, соединить в себе, и через любовь к каждому человеку расти самой и расширяться бесконечно.
Это было очень сильное, пронзительное ощущение присутствия меня во всём. Удивительное ощущение. И иногда, когда я вижу нового человека с особой энергией, или попадаю в новое место или держу перед собой новый ежедневник, я снова и снова ощущаю то самое чувство, прожитое мной тогда в детстве. Наверно, это можно назвать расширением или просветлением. Или радостью, что ты начинаешь нечто абсолютно с белой, чистой, новой страницы. На ней еще нет помарок, замечаний, ошибок, двоек, перечёркиваний и, одновременно с этим, на ней есть целая вселенная, целый мир того, что ты можешь создать сейчас.