Колокольчики, соединившись в один вселенский колокол, наполнят воздух чистотой и справедливостью. Ведь можно все-таки жить в справедливости и в достатке. Как бы они постоянно звенящие нам не внушали, что так невозможно, не верьте. Жить можно по-человечески в достатке и чистоте, в вере и надежде за свое лучшее будущее. И нищета, которая захватила наши богатейшие ресурсами просторы, она нужна только им. Нам она не нужна! Мы хотим жить в достатке, и радоваться жизни не забиваясь от нее в угол холодной кровати.
Как говорил когда-то Михаил Жванецкий: «Может, что-то в консерватории подправить?» Их цепь уже разъедает ржавчина, ржавчина вседозволенности и утраты чувства меры. Ежедневные посадки то одного, а то другого, то чиновника, а то депутата, то правоохранителя, а то и не совсем, говорит о том, что вот, вот, она сама начнет сыпаться. Их шубохранилища лишний раз говорят, что эти люди потеряли стыд, они потеряли и страх. Они приватизировали все, в том числе и нашу лучшую жизнь, но Бог не позволит приватизировать им себя и как бы они не ползали перед ним на коленях, Бог их не простит.
В окна стучится уставший ветер, просится, чтобы она ему открыла, ему блуждающему по миру тоже хочется найти свой приют и покой. Занавески, полинявших штор от многоразовой стирки или солнца, которое так нещадно испепеляет одних и не желает согреть других, едва закрывали стекла. Сквозь них пробивался посторонний свет, наполняя комнату чем-то чужим и незнакомым. Свет тенью ложился на край одеяла пытался согреться или спрятаться от той реальности, которая его тоже не устраивала как и её. Её молодую, в полном расцвете сил, но внутренне опустошенную какой-то неведомой силой. Жалеть себя она уже давно устала, обижаться на себя можно каждый день, только эта обида, накапливаясь с годами, может разрушить ту хрупкую связь с реальностью, которую потом восстановить уже будет невозможно.
Книга, которую она прочитывала в десятый раз подряд, с каждым новым прочтением становилась все более не понятной и запутанной. Главный герой – молодой деревенский паренек, которому исполнилось только, только семнадцать лет так убеждал комсомольских начальников, что они вынуждены были с ним согласиться, и решились, в порядке исключения, выписать комсомольскую путевку на строительство БАМа.