Простите, что я написал столько букв, тогда как мысль-то моя предельно проста и совсем не оригинальна. Вы знаете, что я это, скорее, написал себе, но, может быть, и еще кому-то это пригодится, а времени свободного у меня никогда столько не было.
Позже в этот день
Прочел очень важный текст Николая Эппле на сложную и актуальнейшую тему «Как принять трудное прошлое своей страны». Без окончания Гражданской войны (а духовно, психологически она не окончена), без согласия и примирения строить будущее очень сложно. Настаивать на своей исключительности и правоте – значит просто пытаться добить противника, и это не выход. Забыть все, отвернуться от прошлого и жить исключительно настоящим – иллюзия, и притом опасная. Скелеты, куда бы мы их ни прятали, непременно вылезут наружу, и в самое неподходящее время, их нужно непременно похоронить. Что делать? Об инклюзивной памяти и о других вопросах размышляет Николай Эппле, который давно и очень серьезно занимается этой темой.
Москва, Боткинская больница
В чем сила, брат?
Вчера вечером мне в палату от близкого человека передали икону Божией Матери «Призри на смирение».
Икона Божией Матери, именуемая «Призри на смирение», была явлена в 1420 году в Бежаницком крае Псковской земли, на озере Каменном. Обстоятельства чудесного явления неизвестны, но можно сделать предположение о том, что святая икона была обретена в утешение и ободрение псковичей в период большого бедствия в княжение Василия II Дмитриевича. Это было время «морового поветрия» (голода и эпидемии), которое разразилось тогда над Псковской землей, и военного вторжения литовского князя Витовта.
А сегодня утром мне попались эти слова из дневника Владимира Вениаминовича Бибихина: «Когда дьявол вооружается против человека, любое противодействие ему становится смехотворным: лев и котенок не могут мериться силами. Но смиренная мягкость делает человека неуязвимым. Дьявол победил бы, если бы человек не умел быть слабым». (Из отдельных записей, 1980-2-3.1.81.)
Позже в этот день
И еще о силе и слабости
Нашел замечательные слова митрополита Антония Сурожского, который после о. Александра Меня был в моей жизни все-таки самым важным учителем, хотя видел его я всего несколько раз и беседовал лично тоже немного и совсем не о личном.
Его слово почти всегда касалось того, что в тебе уже было, резонировало с тем, о чем ты думал, в чем сомневался, чего искал, о чем догадывался. Читать и слушать его мне довелось еще в самиздате в конце 1980-х (эта напечатанная на машинке в самодельном переплете книга, подаренная мне С.С. Хоружим, близким другом В.Бибихина, до сих пор со мной). Так вот, со временем слово