В заключение всей той лжи, что я выдала полицейскому, добавила:
– Честно говоря, я была не совсем трезвой, – от этих слов меня покоробило.
Мужчина оставил свои записи и внимательно посмотрел на меня:
– Так на вас никто не нападал?
– Нет, – покачала головой.
– Так вы пошли с тем человеком по доброй воле? – употребил старомодное выражение. – Так сказать, решили уединиться?
– Верно, – согласилась, краснея, – именно так и было.
– Если вы знакомы с третьим участником потасовки, назовите его имя, – уткнулся в свой блокнот, готовый записывать. – Мы разыщем его.
Искать Дана – этого я хотела меньше всего.
– Не могу, – ничего разумного в голову не пришло. Полицейский молча смотрел на меня, явно требуя пояснений. – Я не успела спросить его имя.
По взгляду, напряженным уголкам губ стало ясно, что он осуждает меня. Наверное, считает чуть ли не шлюхой. Но оправдываться нелогично, и я смирилась с образом девушки, становящейся доступной после пары бокалов. Еще ни разу в жизни не испытывала такого стыда.
Я думала, что пережила самое страшное в этом несуразном и сплошь лживом допросе, но полицейский продолжал уточнять неясные ему детали.
– А ваш друг, – заглянул он в свои записи, – Роман, – нашел нужное имя, – утверждает, что имело место нападение.
– Он приревновал меня, увидев с другим, – быстро нашлась, что ответить.
– Так этот Роман ваш парень?
– Мы друзья, не более, – выпалила. Привыкла отнекиваться на все вопросы, касающиеся предположений о наших с Ромой возможных отношений.
– Тогда не пойму, при чем здесь ревность? – мужчина начал злиться, окончательно запутавшись в моих бредовых показаниях. С досадой отложил бумаги: – Хотите сказать, что это просто мужские разборки из-за женщины?
Я вязла все глубже, и не хотела усугублять свое положение новой ложью. Мое молчание мужчина воспринял как подтверждение своего предположения.
– Извините, – постаралась хоть как-то облегчить свою совесть.
Он захлопнул папку, недовольный, что я напрасно потратила его время и заставила делать ненужную работу.
– Спасибо за сотрудничество, – выдал формальную фразу и вышел.
Несмотря на то, что я умылась и смыла с рук уличную пыль, почувствовала себя по-настоящему замаранной.
Отвращение к себе усилилось, когда я оказалась дома. Заглаживая мнимую вину, Ира бегала вокруг меня, как мать-наседка: то принесет одеяло, то горячего чая. В данной ситуации я не жертва, а злодей.