– И тебе привет, – указала на невежливость парня. – Не вижу причин этого не делать.
Бенд и сейчас не стал утруждать себя условностями и смотрел на меня озадаченно:
– После вчерашнего…
Теперь каждый считает своим долгом пожалеть «бедняжку Машу»? Стоит позволить лишь раз посмотреть на себя с подобным сочувствием, как последует дружеское подбадривание, а потом и похлопывание по спине, и вечный статус жертвы, и клеймо «та самая». Раз и навсегда хотела дать понять, что не нуждаюсь в жалости.
– Ничего особенного не произошло, я в полном порядке.
Конечно, он мне не поверил – хорошо знал меня, но к моему облегчению, не стал развивать эту тему.
Окинул взглядом пианино:
– Составить тебе компанию?
– В другой раз, – сразу отказалась и сделала вид, что сосредоточенно изучаю нотную тетрадь.
Мы оба молчали. Я бездумно пялилась на ноты, изредка бросая взгляд на носы его массивных ботинок, и дожидаясь, когда тот, наконец, оставит меня. Тишину разорвали басы безумной рок-композиции, и листы тетради чуть дрогнули в моих руках. Бенд обыскивал карманы в поисках телефона, видимо не помня, где тот находится.
– Это Кир, – прочистив горло, объявил. – Сегодня у нас репетиция, – оторвал взгляд от экрана.
В отличие от друзей, он никогда не давил на меня с предложением стать солисткой в их группе. Была ли подобная деликатность частью воспитания или его просто не волновало, соглашусь я или нет?
– Хочешь, мы заглянем к тебе в гости вечером? – вопрос прозвучал несколько виновато, словно музыканту совестно, что все, в частности он сам, продолжают нормальную жизнь, тогда как моя теперь омрачена «страшной трагедией».
– Не волнуйся, я не буду сегодня в одиночестве: Ира будет весь вечер дома. – И в очередной раз напомнила: – Всё в порядке.
– Точно? – все еще колебался.
Его твердая уверенность, что я несчастна и нуждаюсь в поддержке, уже начинала раздражать.
– Я не тяжело больная и не умирающая, – резко произнесла. – Не надо нянчиться со мной.
Грубость возымела на парня должный эффект.
– Понял, – отступил, сдаваясь моему дурному настроению, – тебя надо оставить в покое. Увидимся, – и скоро исчез за дверью.
Еще какое-то время из коридора доносились тяжелые шаги, становясь все тише.
В одиночестве в просторном зале, я особенно остро ощутила вину. Зачем обижаю людей, что хотят позаботится обо мне? Надо будет непременно извиниться перед другом.