В уставе Магической академии прикладных дисциплин было прописано еще одно важное и весьма обнадеживающее меня правило: все учащиеся и преподаватели данного заведения с первого дня зачисления назначались военнообязанными, то есть являлись лицами из запаса вооруженных сил самого Верховного Совета и в любой момент могли быть призваны на службу во благо общества и власти.
Лично мне данная необходимость светила исключительно приятными последствиями: регулярные полевые практики, различные мероприятия боевой учебы, внеплановые выезды на отработку военных маневров.
И значит что?
Значит, я по самым уважительным поводам лишён был права частых личных встреч и выездов за пределы академии по личным же вопросам.
Да и вообще все личное и даже сверхсрочное при таком раскладе отметалось решительной рукой руководства академии до наступления более благоприятного времени, и никакие обращения могущественных родственников ни брались в расчет великим и ужасным ректоратом.
Так мы и жили шесть дружных лет, порой неделями пропадая на полигонах, стрельбищах, тренировочных площадках, имитирующих ландшафт различных уголков нашего континента. И, по-честному, лишь убираясь в неведомую глушь среди опасных тварей, чей укус мог убить за доли секунды, среди жутких болот или зачарованных древних песков, я ощущал себя по-настоящему свободным. Лёгким, весёлым и даже счастливым.
Извращение, скажете вы? А вот чем богаты, тому и радуемся.
До сих пор удивляюсь, как этот фокус с учебой мне удалось провернуть. А с другой стороны, под нашу родовую силу требовалось особое заведение, здесь абы что не подошло бы, отсюда и выбора ни у рода Файтов, ни у рода Римсов как такового не было. Сама жизнь сыграла на моей стороне.
А Сиолу в ту чудную субботу разоблачения моих постельных подвигов я, всё-таки, догнал и даже проводил до ворот академии, однако, оправдываться перед девушкой не стал.
Не из чувства гордыни или высокомерия.
В ее конфузе моей вины не было, ситуацию с обнародованием неприятной для нее информации я не подстраивал. Соблюдала бы она обозначенные границы, сохранила бы себя от слез и печали.
Но я искренне принес извинения и сказал: "Мне жаль, что ты узнала об этом и именно так".
Девушка, конечно, оставалась расстроенной, но хотя бы плакать горько и обидно перестала.