– У нас ёмкости во дворе на открытой площадке стоят. Вот газ и густеет. А, что?
Видимо хозяйке пришлась по душе моя рассудительность:
– Видать, так и есть. Уже полчаса грею кастрюлю, я её за окошком держала, вот борщ и заледенел. Ничего, сейчас разогреется.
Присев за стол напротив меня, она со счастливой улыбкой на лице поделилась своими успехами:
– Я-то, в Шелуте, быстро всё распродала: и фартуки, и ночные, прости, Господи, сорочки. Влёт расхватали, – она поправила очки с толстенными линзами и гордо добавила, – даже очередь была, совсем как за водкой у нас в «угловом». Пятнадцать рубликов заработала, почитай, полторы пенсии! Чувствуешь запах? Борщ разогрелся… Сейчас разолью по мискам и ужинать будем. Я тоже проголодалась, без тебя есть не стала. Дожидалась.
Баба Маша разливала дымящийся борщ по тарелкам и, видимо истосковавшись по душевным разговорам, продолжала делиться впечатлениями от поездки:
– Они, литовцы, как будто в другой стране живут, всего-то у них в достатке: в гастрономах спиртное стоит свободно, наши ведь, тудой ездят, за водкой, мясо – пожалуйста, сколько хочешь, столько и бери… Я, мясо-то покупать не стала, дороговато выходит, суповой набор взяла для щей, борща, то есть. А там, не кости, а сплошная мякоть на рёбрах. Если бы к нам, в «угловой», такое бы завезли, то народ в очереди бы передрался. А там, нате, будьте любезны…
Она поставила на стол тарелки и чашку со сметаной:
– Сметана, тоже литовская, из Юрбаркаса… ты накладывай, накладывай, не стесняйся. А всё почему? А потому, что для себя живут, лабусы-то, для себя. И всё у них есть.
Баба Маша всплеснула руками:
– Что-то совсем старуха заболталась! Ты ведь с холодрыги, а я тебя разговорами потчую. Сейчас, – она поднялась и, слегка переваливаясь с ноги на ногу, подошла к шкафчику. Достав бутылку «Зубровки», вернулась на место, – тебе же с мороза согреться надо!
Я с сомнением посмотрел на неё:
– Баб Маш, мне вставать рано…
Хозяйка не стала слушать:
– А ты, не спорь, с холодов водка только на пользу. Проснёшься как миленький, и не поймешь, пил или нет.
– Да не могу я один…
Баба Маша по-девичьи хихикнула:
– Дык, я с тобой и пригублю. За ради компании.
Она разлила спиртное по гранёным стаканам: себе – на донышке, мне – до краёв:
– Ты не смотри, я в молодости выпить-то любила. С мужьями по праздникам.