Проще всего, конечно, с Гицэ. Вот уж кто точно
поймет, что подобные шансы не упускают. Ну, или если Гицэ куда-то
завеется, можно с Макарией столковаться. Все равно у Ануси батька
дома и обойти его пока не выходит, хотя Штефан с Макаркой и
разработали план, для исполнения которого вторую неделю
прикармливали Михаевского кобеля. Но пока Макарке по ночам спешить
некуда — не откажется друга прикрыть. Главное — чтобы Симеон не
прознал.
Легкий теплый ветерок пошевелил листья,
нахальный солнечный зайчик пробрался сквозь ветки, заглянул в
глаза. Штефан сощурился, потянулся, заложил руки за голову и
продолжил размышлять над тем, как бы вечером улизнуть с
заставы.
Ругать Симеон за подобные отлучки особо не
ругал, но вот ворчал регулярно. Видимо, так, для порядку. Хотя в
этом вопросе Штефан скорее был солидарен с Гицэ — ну не
отказываться же, когда такое дело! Он же не монах и не евнух. И не
Макарка, который никого, кроме своей Ануси, не видит и половину
свободного времени ходит за ней хвостом, а вторую половину пытается
не попасться ее батьке. Симеон вон и сам регулярно на мельницу к
Станке наведывается, о чем каждая собака знает. К кому ходит Йоргу
— гадала вся застава, но хитрый грек так и не признался. Хотя,
может, у него и не местная баба вовсе. Периодически, вот как
сейчас, он пропадал на несколько недель, говоря, что едет навестить
родню, а там — кто его знает. При том, что про Йоргу рассказывали
на заставе, он мог и к красотке какой ездить, и просто прокатиться
по Дунаю так, что его в очередной раз объявят в розыск. Да даже
Мороя порой отлучается к вечеру с заставы, а ведь он старый, ему
уже за сорок. У Гицэ вон, считай, в каждой деревне по бабе. А у
Штефана всего-то две... Ну ладно, три... Подумаешь! Главное — не
встрять, как Гицэ с той немкой. Хотя от Радованки такой пакости
ждать не стоило. И хороша ж, чертовка!
Штефан припомнил и густые косы, отливавшие
медью, и тонкий стан, и высокую грудь... Это Симеону вон нравится,
похоже, когда у девки от одного бока до другого ходить надо, но
если припомнить ту, из деревенского хоровода, которую потом еще
Гицэ поминал... Как там ее звали? Рыхлая, как булка, и облизывается
все время. И на всех. Он повел плечами, вспоминая неприятное
ощущение бестолковщины. Нет, с ней как-то плохо вышло. И повторять
не хочется.