— Я к Николае не вернусь.
— Завтра поговорим, — повторил Тудор, будто не
услышав. — Ступай спать.
Он встал, торопливо прошел до двери и крикнул
с галереи во двор:
— Мариан!
Пока денщик откуда-то бежал, Тудор посмотрел
на насупленного Штефана и неожиданно ласково взял его за
подбородок, заставив поднять голову.
— Так вырос, а ума, похоже, еще не нажил, — он
усмехнулся. — Ничего, Штефанел. В жизни много такого, что принимать
не хочется — а надо. Ты ведь неглуп, малыш — поймешь. Ступай спать,
раненым надо отдыхать. Тут ничего не скажу — ты молодец, мне уже
рассказали.
Он перекрестил Подсолнуха, крепко обнял и,
выпустив, подтолкнул к двери.
— Мариан, отведи его и уложи спать. Да голову
посмотри, может, перевязать надо.
На ласку Штефан не ответил, только часто
захлопал глазами, и Симеону стало жаль мальчишку.
— Зря ты его так, слуджере, — осторожно начал
он, когда дверь закрылась. — Он ведь тебе не все сказал.
Тудор поморщился.
— Помолчи, капитане Симеон. Он мне никогда не
врал, а теперь вдруг начал... — и осекся, думая о чем-то своем.
Потом вздохнул, взял стул, уселся напротив Симеона, сложив руки на
столе. Тряхнул головой, словно отгонял лишние мысли, и нахмурился.
— Так. Рассказывай, капитан, по порядку.
Боярский дом в усадьбе был, конечно, не чета
их дому в Крайове. Да и имению, хотя тамошнее старинное жилище тоже
больше напоминало крепость, чем дворянское поместье. Здешний дом
был много проще, и пусть новее, но выстроен так же добротно, на
века. Глаз так и цепляется за толщину каменной кладки, за узкие
стрельчатые окошки в обзорной башенке. И двор под галереей второго
этажа битком набит сейчас лошадьми и пандурами из двух отрядов,
будто имение в осаде. Звенит оружие, слышится перебранка,
потрескивает костерок под таганом, как на походе, а за прочным
забором встает степная громада высокого холма, увитого пожухлым
виноградником, и по-осеннему быстро темнеет...
Тут Штефана окликнул Мариан, и пришлось
отвернуться и пройти все-таки в открытую дверь.
Денщик зажег лампу, осветил комнату.
Застеленная узкая кровать, не шире походной лежанки, у изразцовой
печки — кресло, низкий столик. Образ Богоматери в углу и еще икона
— в дрожащем огоньке лампады не разобрать, чье житие на ней
изображено. Чисто, прибрано, выскоблено — ничего лишнего, из
украшений — только ковры на полу и стенах.