Перед глазами явственно пронеслись последние
полгода, от стычки с грабителями в распадке до боя с турецкой
бандой. Нет, о том, как все сложилось, Штефан не жалел даже сейчас.
Он бы эти полгода ни на что не променял. Только вот дальше-то как?
К Николае он не вернется, даже дядька не заставит. Но и в отряд
Симеона теперь дороги нет. Может, если рассказать правду, Тудор все
же разрешит остаться? Разрешит, да! Из жалости! Как котенышу
приблудному! Так уж и быть, мол, оставайся, раз податься некуда.
Нет! Даже думать невыносимо. А иначе — куда?
— Не надо, — упрямо повторил Штефан, но денщик
не обратил внимания, продолжая хлопотать.
— Молчи уж — не надо! — толкнул его на
застеленную кровать. — А ну, сядь! Тебе Тудор что сказал?
Мариан ворчал риторически, стоило бы
промолчать и подчиниться, но сил недостало.
— Чтоб я домой ехал, — Штефан потер горло —
дышать становилось нечем. То ли в протопленном доме душно, то ли от
этих слов снова перехватило.
Мариан так и замер с тряпкой в руке.
— Чего? — потом отмахнулся и бережно приложил
тряпицу к ссадинам. — Ить, чепуховину-то мелешь! Да куды ты
поедешь? Кто тебя отпустит, ежели ты уже туточки?
Штефан молчал. Ничего-то он, Мариан, не знает.
Может, оно и к лучшему?
— Сестра-то как? — спросил вдруг денщик, и
Штефан едва не подпрыгнул.
— А?
— Сестричка твоя как, спрашиваю.
— В Вене, в пансионе, — Штефан растерялся и
снова почувствовал жгучий стыд — он ведь так и не написал в Вену. —
Все хорошо было, когда я уехал.
Мариан помолчал, оглядывая его лицо.
— Чего ж хорошего — ить, девка махонькая, да в
чужой стране. При живой родне сиротка, бедная!
— Но там хорошее образование, — попытался
Штефан вступиться за Машинкату, искренне не понимая, к чему клонит
денщик. — И пансион хороший, там девчонкам весело!
— Без отца и матери-то весело? — буркнул
недовольно Мариан. — Помешались на том образовании! — он опустил
тряпку в таз. — Ить, от такого фонаря свечки зажигать впору. Где-то
у меня примочка завалялась свинцовая.
Слушать его воркотню было невыносимо. Выходит,
все — правда. Даже Мариан знает. Еще бы ему не знать — не он ли
летал ночью с опасной горной тропочки между Клошанями и их имением,
как Петру говорил?
И Мариан, похоже, совсем не одобряет решение
Тудора оставить детей Николае. Значит, и правда — нет никакой
причины, кроме того, что они ему не нужны. Ни Штефан, ни
Машинката.