Кони падают, тем самым, давят и сбивают людей и друг друга. Они усаживаются на прошитые пулеметами свои зады, судорожно молотя воздух передними копытами. Всё вокруг смешалось. "Огонь!",– это дело надо заканчивать. Кончать всё скорее!
Ржанье лошадей. Впрочем, нет – это было не ржанье, лошади просто кричали, храпели, плакали, они надрывно вопили, вопили от боли рвущейся на куски плоти и безысходности своего положения. Все вокруг тонуло в людской и лошадиной крови.
Тем, кто находился у противотанковой пушки, им легче – танки, они по крайней мере, не вопят.
Страшнее никто ничего не видел.
Немецкие врачи, обследуя трупы своих солдат, с ужасом отмечали, что у некоторых были перегрызены горла зубами! Так, в последствии, писал в своём дневнике немецкий офицер об этих событиях.
Как я там тогда выжил, я не знаю до сих пор. Это просто Чудо! Только наперекор всему, я остался жив. Вокруг были кучи окровавленных тел людей и животных. Стоял монотонный гул предсмертных стонов, ругательств, призывов о помощи, хрипов. То и дело слышалось: «Братцы! Помогите! Помогите же кто-нибудь Христа ради».
Я был весь в крови, с прострелянной левой рукой, но я был всё-таки жив. Все происходило как в бреду, как в кошмарном сне. Рядом со мною со вспоротым животом лежал мой боевой конь по кличке Гнедой. Он смотрел на меня полными мольбы и отчаяния глазами, из которых текли крупные слёзы. Я не смог выдержать этого взгляда и выстрелил ему в голову, избавив тем самым его от бессмысленных мучений. А вокруг было сотни таких же глаз, людских глаз и лошадиных. Это было кровавое месиво. Шашку свою я где-то потерял и остался с одним карабином и пятью патронами к нему. Честно сказать, тогда, не было мне до этого всего никакого дела. В полубеспамятстве, я брёл наугад, в никуда, лишь бы подальше от этих стонов, хрипов и вообще от этого проклятого места.
Группой из шести человек, уцелевших бойцов, мы несколько дней пробивались на восток. При форсировании небольшой болотистой речки Зельвянка, двое из наших товарищей утонули на середине этой водной преграды. Ещё двоих мы потеряли убитыми при авиа налёте, которые не прекращались до наступления сумерек. С последним своим товарищем, из нашей группы, мы навсегда расстались в районе г. Минска. Он геройски погиб, в боестолкновении с группой мотоциклистов, немецкого передового отряда.