Отто фон Шёнхаузен БИСМАРК
Русский народ очень одарённый, но у него сравнительно слабый дар формы. Сильная стихия опрокидывает всякую форму. Это и есть то, что западным людям, особенно французам, у которых почти исчезла первичная стихия, представляется варварством.
Николай Александрович БЕРДЯЕВ
Они (французские энциклопедисты) предпочитают реформы сверху, так как революционные действия масс, по их мнению, таят в себе губительные, разрушающие силы; как они полагают, лучшим выходом для общества будет, если монархи поймут необходимость общественных преобразований и подадут благой пример своим подданным.
Игорь Анатольевич МУССКИЙ
Философ (Дени Дидро) называет русскую императрицу (ЕкатеринуII) «деспотом», ставит диагноз, что русское общество сгнило ещё не созрев, и констатирует, что «Россия обречена быть управляемой дурно в 19 случаях из 20», что «естественная свобода россиян сведена к нулю, а верховная власть не ограничена».
Славянофильство – первая попытка нашего самосознания, первая самостоятельная у нас идеология. Тысячелетие продолжалось русское бытие, но русское самосознание начинается с того лишь времени, когда Иван Киреевский и Алексей Хомяков с дерзновением поставили вопрос о том, что такое Россия, в чём её сущность, её призвание и место в мире.
Николай Александрович БЕРДЯЕВ
Славянофилы всегда хотели, чтобы Россия жила своим умом, чтобы она была самобытна не только, как сильное государство, но как своеобразная государственность.
Константин Николаевич ЛЕОНТЬЕВ
«Одна из самых печальных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы всё ещё открываем истины, ставшие избитыми в других странах и даже у народов, в некоторых отношениях более нас отсталых. Дело в том, что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежали ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени», – писал русский мыслитель с ярко выраженным философским складом ума Пётр Яковлевич Чаадаев. Он подчёркивал, что наши воспоминания не идут далее вчерашнего дня; мы как бы чужие для себя самих. Мы растём, но не созреваем, мы продвигаемся вперёд, но по линии, не приводящей к цели. Мы существуем словно лишь для того, чтобы преподать великий урок миру.