Живёшь, как будто ещё не в последний раз,
как будто впереди ещё много нерастраченных судеб,
а где-то в организме третий недрёманный глаз,
зажмурившись, дремлет, и ждёт, что вот-вот разбудят.
Разбудят – встрепенёшься, как встрёпанный, и вдруг поймёшь —
прозрение твоё дороже власти и денег —
что просто живёшь, за здорово живёшь, едрёная вошь,
здорово! И сам себя за волосы тянешь из тени —
потянешь… И в топкой тине взбаламученного бытия
потревоженный сон твой отныне остёр и тревожен.
Мать твою, бытие твое – голимая галиматья!
Ощущаешь: давно ржавым ножиком без стесняющих ножен
лежишь среди прочего хлама на топком дне,
смотришь сквозь толщу лет, как светятся в небе стрекочущие медузы
и рыбы зевают… Ты был бы судьбою доволен вполне,
кабы не звёзды, щекочущие твоё корабельное пузо.