Ещё через неделю Глеб понял, что имел в виду Иван Степанович под «ответственным заданием».
– Ну что, художник, твой выход, – начал он разговор с самым молодым партизаном. – Пойдёшь с хлопцами к Низовому, на станцию. Мужики покажут место, откуда всё хорошо видно: комендатура, охрана, пути.
– Будем фрицев бить, товарищ командир? – не выдержал Глеб.
– Будешь рисовать. Всё подробно, как сможешь.
Глеб разочарованно взял из рук Ивана Степановича планшет и по-солдатски ответил: «Есть!»
– Пойми, – командир положил руку на плечо парню. – От того, как точно ты нам начертишь, будет зависеть успех всего дела!
Иван Степанович пронзительно посмотрел в глаза мальчишки.
Операцию назначили на 15 мая. Лес освободился от остатков зимы. Первые берёзовые листочки скромно показывались из набухших почек. Из чёрной земли тут и там пробивались белые пятна подснежников. Партизаны собирали берёзовый сок. На вопрос Глеба: «А зачем?» – кто-то их мужиков кратко обосновал: «Полезно!»
Именно 15 мая, согласно перехваченной радиограмме, в Низовое прибывал эшелон с боеприпасами. Сразу после загрузки тендера и заправки водой он отправлялся дальше на фронт.
– Тротила нема, а то бы пустили состав под откос, и нате вам, воюйте! – сокрушался командир. – Поэтому задача – захватить станцию и вывести из строя локомотив. Если всё получится, то разбираемся с грузом, ищем динамит и подрываем полотно. Стрелковое оружие – в отряд, сколько унесём.
Выдвинулись ещё до рассвета, осторожно ступая по прошлогодней листве. Фёдор тащил за собой собранный и тщательно смазанный пулемёт. В сержантской школе учили стрелять из всего. Глеб опять просился идти со всеми, но его, радиста и ещё троих раненых оставили в лагере. Парень пожелал своим танкистам успеха, и вдруг, сам не ожидая такого от себя, непроизвольно перекрестил закрывшуюся за ними дверь. Так делала бабушка… отряд растворился в предрассветных сумерках.
Отголоски боя стали доноситься до лагеря во второй половине дня. Глеб изгрыз себе ногти, была у него такая дурацкая привычка, когда сильно волновался…
Бойцы вернулись ближе к ночи, но не все. У командира рука висела плетью, лейтенант всё время тянулся к окровавленной повязке на голове. Рана кровоточила, но танкист пришёл на своих ногах. А ещё одного бойца несли на самодельных носилках. У него было ранение в живот, и он громко стонал, прося пить. Из двадцати пяти бойцов назад вернулись семнадцать человек.