Лёнька кивнул. Военнослужащих предупреждали: женщин, особенно за пределами Кабула, нужно полностью игнорировать и относиться к ним, как к проходящим мимо козам или овцам. Если он ловил на себе любопытный взгляд из-под сетки паранджи, то демонстративно отворачивался.
– Что касается того телевизионщика, то не бойся, это не твой случай. «Ака» сказал, что у парня был молниеносный сепсис и септический шок как ответ организма на какую-то инфекцию. У тебя реакция организма совершенно другая. Я бы на твоём месте сейчас больше беспокоился об организационных вопросах. Сам знаешь, те, кто в тылу, считают, что война фигня, главное – манёвры. Хоть братья тебя и «выкупили» на амбулаторное лечение, но, если ты хочешь без проблем продолжать карьеру, реши вопросы с госпиталем.
– Лёнчик, ты… странный! – кричал в воскресенье Пашка, осторожно оглядываясь на бабушку, чтобы не сказать плохого слова. – Ты еле ползаешь, а уже собрался обратно в Афган? Не.., – он покосился на Риву. – Не морочь мне голову. С твоим дипломом тебя с руками и ногами возьмут на работу в школу, отчитаешь свой французский – и полдня свободен. Или переводчиком в порт, на один завод, на другой…
– Паша, ты представляешь мою жизнь учителем в школе? – попытался пошутить Лёнька. – Ко мне будут клеиться все учительницы, старшеклассницы и их мамаши.
– Ой, какой нашёлся грозный.., – Пашка покосился на бабушку. – Какой нашёлся герой-любовник, который в туалет по стеночке ходит! Ну катись в свой Афган, в тесную и тёплую мужскую компанию. Говорят, там и коз.., – он оглянулся на Риву. – И коз доят.
Проведя, с учётом некоторых отлучек в госпиталь, около трёх месяцев в цветочно-пряничном домике, более-менее живой Лёнька отбыл к месту прохождения службы в Москву, а в конце осени позвонил Яшке, что уезжает обратно, в Афган.
В начале следующего, восемьдесят четвёртого, года в командировку «за речку» по собственному рапорту отправился и Абдул, высказавшись перед отъездом в том смысле, что военный хирург, имеющий опыт работы только в мирных условиях, чем-то напоминает морскую свинку, которая не имеет никакого отношения ни к свиньям, ни к морю.
***
В следующий раз Лёнька попал домой в августе чернобыльского восемьдесят шестого. Из еженедельных писем мамы Фани он знал, что Яшка давно развёлся с Раечкой, а бабушка Рива умерла, и её пряничный домик наследники по сходной цене продали продолжающей разрастаться семье соседей-баптистов. Иногда в том же конверте он находил несколько слов от самого Яшки, а несколько раз там же оказывались рисунки от Маргоши: очень похоже нарисованный шариковой ручкой портрет Фани, уютный большой кот, какой-то фантастический пейзаж.