От услышанного у меня потемнело в глазах. Всё хорошо по его словам. Будущее было ясно и предрешено. Я мечтала изменить себя, и искала то, что сделает меня особенной. Следовать за мечтой, но всё напрасно. Теперь поздно что-то предпринимать. Отец смотрел мне в глаза и нагло врал, что разрешает проводить время в доме Йолдера, на самом же деле он принял окончательное решение. Естественно, он и так слишком долго ждал.
Я не закричала и не расплакалась, не убежала глубоко в лес, не подвергая себя бессмысленной опасности. Покивала головой ещё минут десять, закончила разговор, обняла его и медленно зашагала в дом старика. Войдя вовнутрь, волна успокоения накрыла меня. Почему это жилище так на меня действует? Открыла окна, попыталась что-то почитать, чтобы отвлечься, но беспокойные мысли продолжали возвращаться.
В ушах звучали слова Одана, а перед глазами появлялся размытый образ некоего мужчины, который в будущем будет указывать, как мне жить. В конце концов, закрыла книгу, встала из-за стола, присела у стены и начала рассеяно думать, как бы остановить это безобразие.
Я – слабая девчушка без права голоса. У меня нет той силы, что присуща мужам. Сила, вот что определяет в новом мире жизненный расклад. Я всегда иду против этой силы и стараюсь быть ответственной за каждый сделанный мною шаг. Повсюду столько лести этой силе. Её восхваляют, ею дорожат. Но есть и другая, скрытая сторона, та, где на самом деле страхи душат от бессилия и у некоторых скована душа. Как же я хочу сбежать от показной, такой ненастоящей силы, но тот же страх режет меня без ножа. Как сложно быть слабой женщиной среди сильных мужчин. А может быть я не права? Может быть я и есть сила? Как же сложно быть сильной женщиной среди слабых мужчин.
– Ну и что ты смотришь на меня? – спросила своё отражение в зеркале. – Никто тебя не понимает. Ответь, что мне делать? – чувство опустошенности и одиночества сковывало, я так устала одна бороться против этого мира.
– Если есть мечта, следуй за ней, – всё, это конец, я окончательно и бесповоротно потеряла последний здравый смысл и сошла с ума. Голос, от которого было блаженно и в тоже время не по себе, появился вновь в моей голове. Если это я разговариваю сама с собой, то почему голос мужской? – Ты слишком много думаешь, Диина, вместо того, чтобы действовать, – оглядывать каждый угол дома не имело смысла, здесь никого не было, и я это понимала, но машинально пыталась найти того, кто говорит, отказываясь верить, что это игра моего собственного воображения.