Точно мне показалось, когда он сказал, подумал Артём про кота, когда вышел на улицу.
Да, погода не радовала. Было лето не лето, но и осенью не назовёшь. Какая-то неопределённость. Словно планета в своём верчении волчком вокруг оси слегка изменила градус наклона. И от этого сезоны на территории их страны слегка перемешались. Словно сама природа не могла разобраться что в ней происходит, какие неприятные изменения после миллениума. И какую роль в этих переменах играет этот неприятный абориген – чел с наглой, но глупой мордой, возомнивший себя, типа – я король джунглей, тащите ко мне Шиву я её буду шивить; и зачем, Создатель Ты придумал этого жалкого никчёмного обсоса, вообразившего себя со скуки и горя царём пластилиновых големов. (Кстати, в Славянских мифах Боги совсем по другому придумали Сапиенсова Гому, не так, как его придумали в мифах иудейских.) Сыро, уныло и даже днём света не хватало – вот такое состояние было в природе. Словно гигантскую лампочку под названием Солнце кто-то слегка прикрутил, да ещё набросил на неё серую марлю в виде туч.
Выйдя из калитки, Артём, сунув руки в карманы, повернул налево: их дом стоял предпоследним на этой улице под названием «Лесная» – дальше шла околица. Когда-то, ещё в советское время, огороженная пряслом, как бы обозначавшая пунктиром конец населённого пункта, за которым шло бывшее, тоже очень давно, лет 15 назад, колхозное поле. Его разделяла просёлочная дорога, и успешно зарастающее берёзами, ёлками, соснами – и сажать не надо, как это делалось в пору его юности. Артём помнил, как ещё в 70-х годах прошлого века, на этом обширном участке государственной земли трактористами распахивались поля, и в августе стеной стояла густая рожь или пшеница, и как они в ней играли в прятки, а в конце лета, когда комбайнёры смолачивали культурные злаки, колхозники смётывали огромные стога, на которых они чехардили напропалую.
До леса было рукой подать – минут восемь- десять ходу. Дорога – отнюдь не на Люксембург, – в выбоинах, углублениях, колеях и ямах, заполненных дождевой водой, причудливо, делая загогулины и петляя, плавно спускалась к лесу. Небо, того и гляди, как будто намеревалось пролиться очередной порцией холодной воды: набухшие сырью, серые бесформенные образования, какие люди на заре своей юности, придумали им поэтический термин – «тучи», низко ползли над головой. Холодный, сырой ветер порывистыми волнами накатывал прямо в лицо, обдавая ледяной, микроскопической, дождевой крошкой и сбрасывая остатки воды в пространство. Впрочем, после кружки браги, ненавязчиво вступающей в голову, этот атмосферный негатив чувствовался не так резко, как если бы Артём был совсем трезвый. Однако, и того эмоционального подъёма, настроения, какой обычно бывает после принятия первой дозы алкоголя, и на какой он рассчитывал, что дорога будет веселее, и окружающий ландшафт ненавязчиво будет радовать глаз, хоть и в пасмурную погоду, выпитая кружка браги не дала ожидаемого результата, наоборот – притупила восприятие, опуская его ещё на одну ступень суточно-климатического депресняка. Ладно, подумал он, смиряясь и утешая себя, похожу по лесу, разгоню кровь, пропитанную алкоголем, проветрюсь. Грибы, как таковые, искать он не собирался – так, для отмазки от совести, а побродив по лесу и стараясь не промокнуть, вернуться через полчаса домой.