Куда важнее для Дагана было сейчас разобраться в собственных мыслях, потому что он чувствовал, что несколько запутался. Казнь капитана произвела сильное впечатление и на ее организатора, как бы он ни старался выглядеть бесстрастным там, на аварийной палубе.
– Может, не стоило убивать его? – размышлял Даган, меряя шагами каюту. – Он ведь уже получил свое, когда я всадил ему в глаз осколок. Можно было и не выкидывать его за борт. Поддаться на уговоры Илуша там, у лазарета. Все равно его уже вытащили из капсулы и он в любом случае сдох бы. Забавно, я его почти жалею – а ведь вчера он меня жутко бесил. Да, пожалуй, не стоило его выбрасывать в космос. И вообще убивать не стоило. Вполне бы ему хватило вчерашнего. Не устрой эти скоты свою дурацкую забастовку, я бы вообще забыл о Хаддаде. Это я из-за них разнервничался. Нет, им нужно было преподать урок, так что я все правильно сделал. Хаддаду было уже все равно – он в коме лежал и ничего не почувствовал, что бы там с ним ни произошло. В конце концов, Яммуша я помиловал, так что никто не обвинит меня в бессердечии. Но если это быдло еще раз посмеет устроить что-нибудь подобное, придется повторить урок и отправить за борт кого-нибудь вменяемого. Вот тут я даже загадывать не берусь – осмелюсь на это или нет. Ведь не зверь же я, в самом деле!
Почти убедив себя в собственной миролюбивости, Даган и думать забыл, какие чувства обуревали его сперва в общей столовой, а потом на пороге лазарета. Теперь он был твердо уверен, что действовал исключительно в силу обстоятельств и не мог поступить иначе. Да что там – любой бы на его месте поступил так же.
Но довести сеанс самоуспокоения до конца ему не удалось. Просто не успел, потому что в дверь каюту постучали. Недоумевая, кто бы это мог быть, – ведь Бахалу было ясно сказано, что в его услугах пока не нуждаются, а из остальных членов экспедиции вряд ли кто сейчас был расположен к беседе с князем, – он осторожно приоткрыл дверь.
По ту сторону стоял охранник, и Дагану это понравилось. Выходит, Бахал нашел способ и свои непосредственные обязанности выполнить, и своему хозяину не докучать. Все-таки иногда и у этого бугая случались приступы сообразительности.
– Чего долбишься? – спросил Даган почти ласково.
– К тебе Илуш прорывается, владетель, – охранник, ожидавший куда более прохладного приема, ободрился, услышав приветливый тон князя. – Говорит, что у него очень важный разговор.