Тяжеловесна, как стекло,
Плеснула в каменную стену,
Вот звонко грянет на плиту, –
А уж подкинутую пену
Разбрызнул ветер на лету.
Свежеет ветер, меркнет ночь,
А море злей и злей бурлит,
И пена плещет на гранит, –
То прянет, то отхлынет прочь.
Все раздражительней бурун.
Его шипучая волна
Так тяжела и так плотна,
Как будто в берег бьет чугун.
Как будто бог морской сейчас,
Всесилен и неумолим,
Трезубцем пригрозя своим,
Готов воскликнуть: «Вот я вас!»
Пронеслась гроза седая,
Разлетевшись по лазури, –
Только дышит зыбь морская,
Не опомнится от бури.
Спит, кидаясь, челн убогий,
Как больной от страшной мысли, –
Лишь забытые тревогой
Складки паруса обвисли.
Освеженный лес прибрежный,
Весь в росе, не шелохнется;
Час спасенья, яркий, нежный,
Словно плачет и смеется.
Вчера расстались мы с тобой.
Я был растерзан. Подо мной
Морская бездна бушевала.
Волна кипела за волной
И с грохотом, о берег мой
Разбившись в брызги, убегала.
И новые росли во мгле,
Росли и к небу и к земле
Каким-то бешеным упреком;
Размыть уступы острых плит
И вечный раздробить гранит
Казалось вечным им уроком.
А ныне – как моя душа,
Волна светла и, чуть дыша,
Легла у ног скалы отвесной,
И, в лунный свет погружена,
В ней и земля отражена,
И задрожал весь хор небесный.
Утесы, зной и сон в пустыне,
Песок да звонкий хрящ кругом.
И вдалеке земной твердыне
Морские волны бьют челом.
На той черте уже безвредный,
Не докатясь до красных скал,
В последний раз зелено-медный
Сверкает Средиземный вал
И, забывая век свой бурный,
По пестрой отмели бежит,
И преломленный, и лазурный, –
Но вот преграда, – он кипит, –
Жемчужной пеною украшен,
Встает на битву со скалой
И, умирающий, все страшен
Всей перейденной глубиной.
Засверкал огонь зарницы.
На гнезде умолкли птицы.
Тишина леса объемлет.
Не качаясь, колос дремлет.
День бледнеет понемногу.
Вышла жаба на дорогу.
Ночь светлеет и светлеет.
Под луною море млеет.
Различишь прилежным взглядом,
Как две чайки сели рядом,
Там, на взморье плоскодонном,
Спят на камне озаренном.
И тихо и светло. До сумерек далёко.
Как в дымке голубой и небо и вода, –
Лишь облаков густых с заката до востока
Лениво тянется лиловая гряда.
Да, тихо и светло; но ухом напряженным
Смятенья и тоски ты крики разгадал:
То чайки скликались над морем усыпленным
И, в воздухе кружась, летят к навесам скал.