Признание, настигнувшее меня, было очень неожиданным. Во мне вдруг что-то тихонько надломилось, я сник и закрыв здоровой рукой лицо, зарыдал в голос, как давно не плакал, с детства, взахлёб.
Проклятая ведьма!
Слёзы ручьём текли у меня по лицу, когда я наконец окончательно проснулся в своей машине, воткнувшейся в скирду. Было очень жарко, но темно как в пещере, солнце стояло высоко, ведь уже была вторая половина дня. Голова была тяжёлая и ощущения реальности от тяжёлого сна не покидали меня ещё долго, но говорить об огромнейшем облегчении и говорить не приходилось. Война и кошмарный плен, с сидением «на подвале», оказались бредом, в результате сна в душной, перегретой машине.
Я нашарил в бардачке наполовину полную полуторалитровую пластиковую бутылку с водой, сразу стало намного легче, когда её содержимое, утробно булькая, исчезло в моей пересохшей глотке. Мотор завёлся с полуоборота и мой жигулёнок на первой скорости, натужно рыча и буксуя в соломе, как танк из схрона, медленно выполз из скирды.
Когда выруливал из кювета, обратил внимание на то, что при напряжении, непривычно побаливает и плохо слушается левая рука. Скосил глаза, из-под рукава футболки, на ранее гладкой коже, коряво торчал свеже заживший шрам, от неумело зашитой раны.
С облегчением, как ни странно, ведь всё в моей забитой событиями голове встало на свои места, я выехал на трассу и с весёлой бесшабашностью поехал домой, ведь я уже знал, что от судьбы не уйдешь, поэтому решил действовать по принципу " делай что должен и пусть будет что будет".
Я гнал свою старенькую машину по разбитым дорогам со всевозможной скоростью, настроение у меня было приподнятое. Я ещё не подозревал что мои неприятности только начинаются.
В восточной части страны дороги были особенно отвратительны и это держало меня в хорошем тонусе всё время поездки. Подъезжая к моему любимому, хоть и дремуче провинциальному, Старобельску я заехал на заправку на окраине города, так как бак был почти пуст. Насвистывая весёленькую песенку подошёл к кассе для оплаты, поздоровался со своей одноклассницей за стеклом, здесь работавшей, но моя рука с купюрами замерла в воздухе. Я упёрся в круглые от ужаса глаза моей хорошей подруги, в школе мы с ней пару раз целовались по случаю.
Я стремительно оглянулся, предчувствуя опасность, но вокруг никого и ничего подозрительного не оказалось, и я тоже молча вопросительно уставился на Олю. Она наконец смогла говорить.