, одобрил и высоко оценил Эрфуртскую программу СДПГ (1891), в которой религия (и, следовательно, философия) была объявлена «частным делом» партийца. В области политической борьбы Энгельс рисовал образ самосбывающегося прогноза индустриализации как приближения социализма: «чтобы отстранить имущие классы от власти, нам прежде всего нужен переворот в сознании рабочих масс (…) нужен ещё более быстрый темп переворота в методах производства, больше машин, вытеснение большего числа рабочих, разорение большего числа крестьян и мелкой буржуазии (…) рабочие же массы с помощью всеобщего избирательного права заставят с собой считаться (…) мероприятия, действительно ведущие к освобождению, станут возможны лишь тогда, когда экономический переворот приведёт широкие массы рабочих к осознанию своего положения и тем самым откроет им путь к политическому господству (…) лет через пять-десять различные парламенты будут выглядеть совсем по-иному»
[43]Всё это позволило личному секретарю Энгельса и хранителю архива Маркса Эдуарду Бернштейну считать Энгельса «отцом» ревизионизма и реформизма в марксизме. В России же своеобразным «сыном» Энгельса и воспитанником немецкой «социалистической науки» можно считать именно С[44]. В 1890-е – начале 1900-х гг. он старался применить в России стандарты легализации германской социал-демократии[45] и лично повторить личные карьеры её публичных вождей. Это отвечало и его собственным приоритетам, хотя практика и демонстрировала его непригодность к успешной карьере политического вождя:
«Собственные мысли составляли один из основных интересов его жизни. (…) Поэтому я не помню его ведущим нескончаемые споры, столь обычные для русской интеллигенции. (…) Он никогда не искал поклонения толпы и, отстаивая свои убеждения, постоянно шёл против течения».
Именно поэтому публичным кумиром молодёжи 1890-х гг., а не только её интеллектуальным вождём С. стал «неожиданно для себя».
История марксистского прогноза о шансах капиталистического развития России к началу 1890-х гг. имела в своём распоряжении прямо высказанные основателями марксизма надежды на то, что – в контексте общемирового и, в первую очередь, западноевропейского развития в сторону коммунизма – общинная Россия может, сохранив свой патриархальный коллективизм, прямо –