– Позвольте мне не брать команды, – сказал я губернатору. – Я там всех знаю и надеюсь без команды исполнить ваше поручение: команда мне только помешает.
– Это как знаете, но про всякий случай возьмите предписание к инвалидному начальнику.
Я поклонился и вышел, а через четыре часа уже пил чай у к – ского исправника, с которым должен был вместе ехать в Солтыково. От К – м до Солтыково всего верст пятнадцать, и мы приехали туда ночью. Остановиться было негде. Управительский дом, контора, людская, прачечная, мастерские – все было сожжено вместе с заводом и мельницами, и по черным грудам теплого пепелища еще кое-где вились синие струйки дыма от тлеющих головней. Поместились в избе у старосты Лукьяна Мастакова и послали за становым. Утром ранехонько прибежал становой и привез с собой солтыковского мужичка, Николая Данилова, взятого им вчера под арест по подозрению в поджоге завода и в возмущении крестьян к бунту.
– Что ж вы узнали? – спрашиваю я станового.
– Поджог был-с.
– Отчего вы это думаете?
– Загорелись ночью нежелые строения и все сразу.
– Кого же вы подозреваете в поджоге?
Становой развел руками с выражением полнейшего недоумения.
– По какому поводу вы арестовали этого мужика?
– Николая Данилова-то-с?
– Да.
– Да так. Он был наказан в этот день Деном, грубил ему и к тому же ночью оставался у завода, который почти прежде всего вспыхнул.
– И только?
– Да, только-с. Других указаний нет. Мужики все запираются.
– Вы допрашивали кого-нибудь?
– Делал дознание.
– И ничего не узнали?
– Ничего пока.
Вошел староста и остановился у порога.
– Что скажешь, Лукьян Митрич? – спросил я.
– К твоей милости.
– То-то, почто к моей милости?
– Мужики собрались.
– Кто же тебе приказывал их собирать?
– Сами собрались; хотят с тобой гуторить.
– Где же они?
– Да вот туточка. – Староста указал на окно. Против окна стояла огромная толпа крестьян. Были и старики, и молодые ребятки, и середовые мужики: все стояли смирно, в шапках, у некоторых были палки.
– Ого! Сколько их, – сказал я, сохраняя все спокойствие.
– Вся отчина, – заметил староста.
– Ну, поди, Митрич, скажи им, что сейчас оденусь и выйду.
Староста ушел.
– Не ходите! – сказал мне становой.
– Отчего?
– Долго ль до греха.
– Ну, уж теперь поздно. Избяная дверь не спасет: если пришли недаром, так и в избе найдут.
Надел я шубу и вместе с исправником и с становым вышел на крылечко. Толпа зашаталась, шапки понемногу стали скидываться с голов, но нехотя, не разом, и несколько человек в задних рядах вовсе не скинули шапок.