– А я из одиннадцатой. Анатолий Шандрик. Можно просто Толик.
– Как-нибудь обойдусь. Пока.
И она решительно двинулась прочь.
«Боже, ведь должно быть какое-то чудо, которое заставит её остановиться, ведь это невозможно, чтобы она уходила, чтобы она ушла от меня, Боже, сделай же чудо!..»
Она поскользнулась на ледяной дорожке. В ту же секунду он был рядом и помогал ей подняться. У неё по-детски беспомощно кривились губы.
– Я боюсь идти…
– Проводить тебя?
Она неуверенно улыбнулась.
– Спасибо, не надо. Я далеко живу.
– Я не тороплюсь.
Она упрямо замотала головой. Из глаз её лился скорбный, чистый свет, в ней была какая-то внутренняя сила, которая передалась и Анатолию. Неожиданно для самого себя он сказал:
– Знаешь, что? Пошли к нам. Отец приедет, и мы отвезём тебя домой.
– Нет, я так не могу…
– Я прошу тебя.
Таня молча решала что-то. Потом взглянула на часы.
– Хорошо, пошли.
Анатолий не поверил своим ушам.
Всю дорогу до дома они шли молча, каждый думал об идущем рядом незнакомом, чужом человеке. Обоим было страшно, словно они сделали первый шаг по тонкому ледяному мосту, протянутому над пропастью…
Когда дверцы лифта раздвинулись, Таня спросила:
– Скоро вернётся твой отец?
– Через полчаса, максимум сорок минут, – тихо ответил он.
На миг его охватило странное ощущение, словно всё это уже было когда-то: и гулкая лестничная клетка с поблёскивающими окошечками «глазков» в дверях, и детские голоса внизу в парадном, и настороженная девушка рядом, и громкий стук сердца в его груди, – всё уже было, всё повторялось под этими звёздами.
Он чуть было не дотронулся до её плеча, чтобы спросить:
– Ты помнишь? Мы уже были. Мы были вместе, Таня!
Но она удивлённо подняла на него глаза, и он, смутившись, достал ключ.
Вводя Таню в свою квартиру, Анатолий испытывал чувство законной гордости. Он знал, что имеет полное право гордиться их с отцом трёхкомнатной, чешского проекта, улучшенной планировки. Ну, и… да что там говорить, он знал цену своему жилищу.
Ему показалось, что во взгляде девушки промелькнуло что-то вроде лёгкой зависти, сменившейся тут же полнейшим равнодушием. Анатолий помог ей снять шубу, она сама расстегнула видавшую виды «молнию» на сапогах; всунула ноги в тапки, сурово сжав губы, словно оказывая хозяину квартиры величайшее одолжение.
Впрочем, Анатолий был слишком занят, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Он впервые видел Таню без верхней одежды и теперь разглядывал её довольно беззастенчиво, чего девушка, по-видимому, не замечала или не желала замечать.