Разве что малый бизнес в России нес в себе элементы национального, а крупный находился под иностранной (американской) юрисдикцией. Все семь российских олигархов, которые баснословно разбогатели в ельцинские годы и составили так называемую семибанкирщину, были назначены Западом и все свои счета обязаны были держать за пределами СССР чтобы: 1) быть подконтрольными Западу и 2) питать западную экономику. Впрочем, и Центральный банк России тоже был отделен от государства и до сих пор подлежит Нью-Йоркской судебной юрисдикции.
Та же ситуация была и в области идеологии. Например, все телеканалы России были отданы в руки людей, которые жили в Москве, однако обязаны были регистрироваться в иностранной юрисдикции, то есть находиться под контролем Соединенных Штатов (в бюджете Америки заложены деньги на управление российскими средствами массовой информации). Официальный статус у них – «управляющий имуществом иностранной компании в Российской Федерации», хотя, повторимся, у них у всех были российские паспорта. Хотя у некоторых было двойное гражданство, как, например, у телеакадемика Владимира Познера – российское и американское. Поэтому львиная доля телепрограмм в постсоветской России – клоны западных передач. Таким образом, Западу легче обрабатывать мозги россиян в нужном для них направлении – колониальном.
Идентичная этому ситуация сложилась и с печатными СМИ, где пальма первенства была отдана «желтой прессе», как самому эффективному способу манипулирования сознанием людей. Не остался в стороне и юмор, перед которым была поставлена все та же задача – уводить мысли людей подальше от серьезных умозаключений. Впрочем, все это можно объяснить не только мировым заговором против проигравшей холодную войну России, но и новыми мировыми реалиями, а именно – сменой эпох, когда вместо модерна пришел постмодерн. Последний резко сменил прежние идеологические ориентиры, формируя новую реальность, а с нею и нового человека. Какого? Послушаем на этот счет рассуждения журналистки С. Замлеловой: «Речь идет не столько об измельчении рода человеческого, сколько о повсеместной человеческой тяге к расслабленности. Свободе, всегда требующей усилий и чреватой муками, человек предпочел чувственное раскрепощение. Постмодернизм, призывающий подменять реальность разного рода имитациями, принес новое понимание свободы и радости. Человечество не хочет более постижения сущего, с него довольно немудреных удовольствий. Вот почему творчество обращается не к разуму, а к инстинктам… В эпоху постмодернизма в творчестве перестает цениться то, что ценилось в классическую эпоху…»