– Да слышу, не глухой. Ночью самолеты летали. А Клим каких-то военных встретил. Они немцев искали.
– Немцев, – хмыкнул Фролов. – Да это не немцев. Это нас. Забыл, что ли?
Из двери высунулось сонное лицо Серафимы.
– Что случилось, Федь?
– Иди, иди, – замахал руками Никитин. – Видишь, я занят.
– Занят он! – фыркнула в своей привычной манере Серафима. – Прям совещание у него! Военный совет! Собрание!
– Да, собрание! – разозлился оператор и надавил рукой на дверь, тесня Серафиму обратно в дом.
Фролов был уверен, что Серафима возмутится, поставит ногу или вообще пошлет Федора к черту, однако она покорно позволила Никитину вдавить себя внутрь и ничего не сказала.
«Загадочные существа, женщины, – подумал Фролов. – Поди пойми их… Еще вчера она бы его за такое обращение на месте убила скалкой. А прошла одна ночь, она подарила ему себя и уже как будто не вольна распоряжаться собой. Как будто, отдавшись один раз, уже признала власть над собой. Словно ей стыдно или просто невозможно возразить мужчине после интимной близости. Словно она – жертва какого-то шантажа. И мужчина, зная об этой особенности женского поведения, сразу начинает слегка наглеть, если не сказать, хаметь».
– Что-то не пойму, когда мы успели немцами-то стать, – нахмурился Никитин, разобравшись с Серафимой и принявшись за носки.
– У тебя что, память отшибло?! Да все из-за радио этого. Михась наболтал, видать, с три короба. Что мы приехали радио немецкое ставить, ну и все такое. Ты ж слышал.
– А Клим?
– Что Клим?
– А Клим что наболтал?
– Этого я, извини, не знаю.
– А Тимофей? Он же тоже радио ставил. И вообще это его радио.
– Ну, Тимофей местный. С чего он будет, по их мнению, на немецком радио слушать? А тут мы, с машиной, рюкзаками, кино снимаем… Подозрительно. В общем, так. Я Тимофея к машине послал – может, залатает шины.
– А если нет?
– А если нет, то мы, Федор, пойдем в церковь.
– Зачем это? – удивился Никитин.
– Свечки ставить и молиться, чтоб живыми отсюда выбраться.
– Я б рад, да только церковь-то внутри пустая – голые стены.
– Молиться можно и в пустой. А ты, кстати, откуда знаешь?
– А я там был вчера. Гаврила водил.
– А я где был?
– А ты спал.
– Вечно я сплю, – удивился Фролов. – Жизнь проходит, а я сплю.
В этот момент где-то раздалось странное нарастающее стрекотанье. Фролов с Никитиным испуганно вытянули шеи и увидели, как за забором медленно проехал черный мотоцикл с коляской. Следом прошли немецкие солдаты. Они брели неторопливо, словно экономя силы. Негромко о чем-то переговаривались, то и дело поправляя съехавшие набок пилотки и вытирая со лба пот.