– Наверное, вы правы, – не стал спорить Орлов. – Я спокоен за англичан, у них очень… э-э… уверенный премьер-министр. Он направит войска в Иран и Ирак… Из метрополии, надо полагать. Или из Индии. А, понимаю, Австралия и Новая Зеландия отправят, как в ту войну, свои войска. Напомните мне, сколько танков сейчас в метрополии, Новой Зеландии и Австралии. Если мне не изменяет память, то именно это английское изобретение сейчас определяет сухопутные операции. И заодно назовите типы танков, которые смогут противостоять немецким. Что?
Орлов приложил ладонь к уху, прислушиваясь.
– Как-то вы красноречиво молчите, господин премьер-министр. А ведь я еще не вспомнил Норвегию, проигранную вами при полном господстве на море. Крит, потерянный вами при полном господстве на море. Я даже готов для упрощения модели представить себе, что карта мира ограничивается только вашей империей и Европой. Германия, нанеся удар через юг России, выходит к вашим нефтяным полям. А еще получает ресурсы России – уголь, металлы, лес, продовольствие. Боюсь, что даже людские ресурсы – тоже получает. Ну разве откажутся русские, которых вы бросили… – увидев, что Черчилль вскинул голову, Орлов сделал паузу, давая возможность тому высказаться, но премьер промолчал. – Разве откажутся они принять участие в ударе по Британским островам? И что тогда? Америка, скажете вы? Конечно, Америка. Естественно, все в Штатах будут счастливы вступить в войну именно в этот момент. То есть пока еще трепыхается Советский Союз, пока еще есть, пусть призрачная, возможность удержать его на плаву, Америка не вмешивается, а тут, когда Англия осталась одна и получает одного пинка за другим, тут, конечно, американские избиратели потребуют, чтобы Рузвельт отправил их сыновей под нож к непобедимым войскам Гитлера… В очереди выстроятся перед призывными пунктами, чтобы записаться на войну. Митинги будут устраивать по всему Вашингтону… Вы так себе эту картину видите?
Черчилль молчал.
Проклятый русский весело и с усмешкой вслух произносил то, что Черчилль старательно прятал даже от себя самого. Америка не полезет в войну, даже если Рузвельт этого захочет. Именно это сказал кузен Франклин десятого августа после совместного молебна на борту «Принса».
– Пока на нас не нападут, мы в войну не вступим, – сказал Рузвельт и посмотрел на Гопкинса, сидевшего рядом.