В рабочем комбинезоне.
С пучком проводов в одной руке.
И с пластиковым сундучком, с которым обычно ходят электрики.
Поэтому Татьяна спросила сегодня у доктора Яны Гораковой, какая может быть между этим молодым электриком и медсестрой Наталией связь.
* * *
На станции Тржнице, где, несмотря на утро, наблюдалась некоторая суета, благородная, впрочем, суета, европейская – автобусы отсюда отправлялись в разные отдаленные районы Кенигсбада и близлежащие города, – Тане пришлось изрядно подождать бесплатного транспорта, которым баловал клиентов гипермаркет «Теско». Даже подумалось: может, такси лучше взять – однако не хотелось привлекать к себе внимания. Наконец автобус подошел, и она (по-английски) попросила водителя подсказать по ходу дела, где ей лучше выйти, чтобы найти искомый адрес. «Sure!» – радушно откликнулся тот.
«Микрорайон Рыбарж, – думалось ей по пути. – Практически Рыбацкое, питерское Рыбацкое. Не самый веселенький райончик». И еще вспомнилась телеграмма из «Хищных вещей века» Стругацких: «Грин умер у рыбарей».
«Как бы и мне не откинуться у рыбарей», – зябко подумалось Тане.
У нее не было никакого плана. Она не знала, что сделает и что скажет.
Только почему-то казалось, что несчастная русская женщина Наташа не причинит ей вреда.
Шофер объявил в микрофон по-английски, специально для нее, что на улицу Соколовска лучше всего выходить здесь. Она улыбнулась ему, помахала в зеркало заднего вида, а когда вышла из автобуса – послала воздушный поцелуй.
Все-таки запасы вежливости и благодушия на Западе намного больше, чем у нас.
И возможно, во многом благодаря им кажется, что ничего плохого с тобой тут случиться не может.
Автобус укатил.
Микрорайон Рыбарж выглядел как настоящее Рыбацкое. Или, допустим, Отрадное, или Владыкино. Или даже Выхино и Перово.
Всюду панельные многоэтажки. Очень похожи на наши, только чуть другого фасона. И немного иная система этажности. У нас новостройки хрущевского и брежневского периода обычно возводили в пять или девять этажей. Тут иначе: шести- и восьмиэтажки. Хоть чем-то, а братья по соцлагерю выделились. Вот только серые двенадцатиэтажные башни – точь-в-точь как у нас где-нибудь на улице Шокальского.
Никого на улицах, ни души. Ни кошки, ни собаки, ни рекламного плаката.
Пытаясь определиться с адресом, Татьяна обошла кругом несколько домов, но так никого и не встретила.