Пытаясь определиться с адресом, Татьяна обошла кругом несколько домов, но так никого и не встретила.
Идеальное место для совершения преступления.
Впрочем, главврач пани Горакова знает, куда постоялица, паненка Садовникова, отправилась. Если что, сможет отыскать.
Возможно, хм, Танин хладный труп.
Вот и искомая точка. Таня подошла к подъезду. Шестиэтажка терракотового цвета. Выглядит крайне скучно. Если судить по нумерации, квартира Наташи – на первом этаже.
Таня нажала на кнопку домофона.
– До е тáды?[5] – откликнулся по-чешски бесконечно усталый, хриплый, немолодой женский голос.
– Это Татьяна, туристка из «Колизеума», – произнесла Садовникова заготовленный спич. – Нам надо поговорить.
– О чем? – перешла на русский женщина.
– Об убитом Николае Кузнецове.
– При чем тут я?
– Расследовать смерть прибыл начальник его охраны. Явно мафиозный тип. Я боюсь, он до вас доберется.
Через пару секунд – показавшихся Тане вечностью – щелкнула кнопка домофона.
– Заходите.
Двадцать восемь лет назад, 1990 год
Наташа родилась и выросла в городе К., в Казахстане. Точнее, в Казахской Советской Социалистической Республике, являвшейся тогда частью Союза Советских Социалистических Республик.
При этом по национальности она была не русской и не казашкой, а немкой и фамилию носила Моргенштерн. Фамилия красивая, значит «утренняя звезда». Моргенштерн она была по отцу, а мама ее в девичестве значилась как Вагнер, так же как композитор, что переводилось – «колясочник, или колесных дел мастер».
То, что все они числились немцами, было не хорошо и не плохо. В классе у Наташки, к примеру, училось шестеро немцев. И на улице Володарского, где они проживали, стояло четыре «немецких» частных дома. И никто своей национальности не стеснялся и других по этому поводу не чмарил.
Хотя оттенок ущербности за их нацией числился. Недаром жили они раньше в благодатном Поволжье, но в войну их Сталин оттуда переселил – в холодный, безлесный и продуваемый всеми ветрами Казахстан.
Моргенштернам и Вагнерам в качестве конечного пункта переселения выпал городок К. Так же, как отправили туда (позже, ближе к концу войны) чеченов, ингушей и крымских татар. Но эти народы держались более сплоченно и обособленно.
Зато немцы – кто не помер во время переселения, в эшелонах, а также в лютую первую зиму, когда их бросили в чистом поле с малыми детьми, – обустраивались в целом лучше, чем другие обиженные судьбой нации. Потому что были ладные, спорые, в любой работе искусники.