Сосед отрешённо смотрел в окно и не проронил ни слова с момента отправления поезда, лишь поздоровался с Алёшкой да так и отвернулся к окну. Ряскину такая неловкость не нравилась. Ехать предстояло часов шесть, а то и больше. И в мрачном молчании он пребывать категорически не желал.
– Откуда будешь, земеля? – спросил он.
– Осиново, – голос попутчика был густым и низким, словно туман поутру.
– А я – из Ивановки! – Алёшка торопливо затарабанил пальцами по столу. – Неблизкий путь. Может, в картишки? – предложил он, хлопая себя по карманам в поисках затёртой промасленными пальцами колоды.
– Не играю, извиняй, – качнул головой сосед.
– Ну, может, тогда наливочки клюквенной? – не оставлял попыток наладить контакт механик.
– Я не…
– С икоркой, а?
Мужик задумался на секунду, и его печальный, задумчивый взгляд вдруг просветлел.
– Ну давай, коль не шутишь, – махнул он рукой. – Только мне тебя нечем угостить. Прости уж.
– Это ничего, – весело отозвался Алёшка, резво стукая бутылью по столу. Тут же зашуршал пакетами, и купе наполнилось солёным запахом рыбы и пряного лечо. Алкоголь сделал его попутчика более приветливым. Представился он Михаилом и сказал, что переезжает в Петербург к брату. Посетовал на то, что привык за столько лет к земле. Жизнь в городских коробках квартир представлялась чем-то неестественным и ненастоящим. Когда же Алёшка спросил причину переезда, мужчина лишь коротко бросил, что так будет лучше для его детей.
– Образование сейчас получать надобно, куда без него-то? – Михаил крякнул и одним глотком осушил свою рюмку.
Он лгал. Жизнь научила мужчину, что заниматься надо тем, к чему душа лежит. Работал он в родной деревне кузнецом, но мог не только железо ковать: не было такого дела, которое Михаилу оказалось бы не по плечу. Дом он свой сам строил, мебель мастерил, огород пахал, а по необходимости и обед сготовить мог не хуже бабы любой. Сыновья оба в него пошли: во всём отцу подмогой да опорой были, и никогда не планировал он их от земли отрывать да в плен города везти. Если б только сами не захотели. Но два года назад произошло нечто, перевернувшее жизнь кузнеца с ног на голову. Не хотел он этого болтливому Ряскину рассказывать – тот был что муха прилипчивая и шумная, да алкоголь язык развязал. Стоило Алёшке в сердцах сказать, что все беды в мире из-за баб, как на кузнеца такие тоскливые воспоминания нахлынули, хоть криком кричи.