При царях, выправляя паспорт, на вопрос «православный или какого другого исповедания?» энный по счёту наследник трактира отвечал: «Верю в Спасителя, рождённого от девы». Понятливый чиновник записывал пришлого (с виду басурмана) православным. Новый прихожанин посещал Дом Божий по большим праздникам. Вперёд, к именитым, не протискивался, скромно выстаивая службу в затенённом углу придела.
Революция не стала рубить сук на котором комиссары отдыхали за чаркой после борьбы за счастье человечества. Первым нэпманом здесь стал Анграманов. Последовавшая национализация превратила трактир в подвальную «точку общепита» со скучным собственным названием «Столовая» (в народе – «столовка»), где подавали вино в разлив. К удивлению многих, на должность заведующего был назначен «нетрудовой элемент». Он вовремя вспомнил о своём более чем пролетарском происхождении. Оказалось, его бомбейские праотцы были рикшами. То есть возили на собственных горбах колонизаторов. В анкетах заведующий не писал, как другие, «атеист». Он многословно подчёркивал свой атеизм отрицанием Христа и Христовой церкви, а также Торы и Корана, буддийских ценностей и языческих верований. Здесь необходимо отметить, что никто из колена Анграмановых в вопросах веры ни разу не солгал – ни царским, ни советским чиновникам. Причина этого станет понятна позже. Что – что, а этическое правило «не солги» никем из них не нарушалось. Они всегда говорили правду, но настолько иносказательно, что можно было толковать сказанное так и сяк. Из тонких, резко изломанных, будто зигзаг, уст Анграмановых бранные слова не вылетали. Даже чёрта они называли чёрным ангелом, а плохую девчонку дэвкой, и это «э» облагораживало неблагозвучное слово.
Ещё один признак был характерен для всех, кто звался Эшмо: они плохо переносили солнце. В ясную погоду тот или иной Ангроманов покрывал голову шляпой с широченными полями, а когда дневной свет был особенно ярок, вообще старался не выходить из дому. Да что там солнце! Наблюдательные сиверцы заметили, что и в самый глухой ненастный вечер в «маленьком замке» сразу гасили все огни, лишь хозяин выпроваживал из кабачка последнего посетителя. Будто не люди, а видящие в темноте кошки населяли дом. Сиверский городок в лице одного из Эшмо открыл в России эру очков с затемнёнными стёклами, причём, такой черноты, что проще было бы накладывать на глаза повязку из плотной ткани.