В дверях восьмой палаты Ульяна столкнулась с Надеждой Ласточкиной, молоденькой медсестрой, всего год назад окончившей училище. Больше всего на свете Наденька боялась показать свою некомпетентность, поэтому часто совершала глупые промахи и ошибки, которых легко можно было бы избежать, посоветуйся она со старшими товарищами.
– Ульяна Михайловна! Я думала, вы уже ушли, время-то шестой час, – голос Надежды звучал испуганно, – знай я, что вы в больнице… Это мне Абрам Семенович велел…
– Все потом. Что случилось?
– Тут Астахова сцену устроила, плакала, рыдала…
– Ясно. Вколола что?
– Как обычно, диазепам внутривенно. Что, зря? Ульяна Михайловна, не надо было? Ну так она орала на весь этаж…
Молча отодвинув в сторону растерянную медсестру, Караваева шагнула в палату.
– Посторонние, освободите помещение, пожалуйста! – строго скомандовала она, окидывая быстрым взглядом притихших посетителей. Неожиданно одно лицо показалось ей до боли знакомым.
– Леля! – не удержалась она от возгласа. – Ты что здесь делаешь?
– А я боялась, не узнаешь. К тебе сегодня подругу мою положили, Варвару Воронцову, вот пришла навестить.
– Как тесен мир! Посиди в коридорчике, освобожусь – поболтаем.
Дождавшись, когда все родственники выйдут и в палате останутся только пациентки, Ульяна присела на краешек кровати Ксении. Девушка лежала лицом к стене, она уже не плакала, но дыхание ее было тяжелым, плечи изредка подрагивали, а из груди время от времени вырывались сдавленные всхлипы.
– Ксения! – Ульяна коснулась ее плеча. – Вы меня слышите?
Ответа не последовало.
– Да без толку все это, Ульяна Михайловна, – не удержалась Катерина, – спит она. Ей как Надька укол вкатила, она почти сразу отключилась.
– Понятно. Ну тогда, может, вы мне расскажете, что тут произошло? – Уля обвела подозрительным взглядом троих соседок Ксении по палате. – Кто довел Астахову до такого состояния?
– Это все та тетка! – тут же выпалила Катерина. – Она уже навещала Ксюшу в первый день, как только ее к нам положили. Пришла вся расфуфыренная, будто не в больницу, а на прием к английской королеве, так Ксюха с ней разговаривать отказалась, отвернулась к стенке и молчок. А сегодня, смотрю, она снова пожаловала, села на кровать, наклонилась и давай что-то на ухо Астаховой нашептывать. Та слушала, слушала, а потом как вскочит, да как начнет рыдать. Тетка струхнула, с кровати прыг и к дверям, стоит, с Ксюхи глаз не сводит и все твердит: «Одумайся, пока не поздно, это же в твоих интересах». Ну а как Ксюша в истерике биться начала, она тут же ходу из палаты, и правильно сделала, наша-то тихоня ей вслед стаканом запустила. На шум Амбрам Семенович прибежал, он, кстати, с той дамой в дверях столкнулся, и по-моему, они даже о чем-то поговорили в коридоре, хотя… – Катерина задумалась, – может, мне это и померещилось, гул в палате стоял страшный – Ксюша рыдает, родственники охают, мы с девочками в полном шоке…