Один из Низших Богов убил мою любовь Черную Лису, девушку, с которой нас очень много связывало. Я пострадал-пострадал и решил мстить дальше. Ведь я же Сиджар Грозный, пусть и под маской туповатого монаха по имени Ни Кто.
И вот сейчас я вынужден страдать физически, чтобы загнать моральную травму как можно глубже.
– Говорю же – он украл у меня кошелек, – ответил со вздохом, когда очередной приступ боли спал.
– И что? Много денег было в том кошельке? – словно ненароком поинтересовался Ясен Ху.
Он взял с деревянной подставки чайник и налил в пиалу зеленовато-желтой жидкости. Я втянул ноздрями запах жасмина – тут же слюна покатилась по горлу в сторону пустого желудка. Громко улькнуло внутри, как в глубине холодного колодца.
– Нормально было в том кошельке, – огрызнулся я. – Там была награда за помощь в деле укрепления семьи. Я же помог ячейке общества укрепить свой брак.
Ясен Ху как раз отпивал из пиалы. Моя информация застала его врасплох, и он фонтаном выплеснул всё обратно. Хорошо ещё, что не на меня. Чай расплескался кляксами по белым камням монастырской площади. Тут же подскочил слуга в сером кимоно и несколькими движениями стер драгоценную влагу. Я снова сглотнул.
Так пить хотелось… казалось, что во рту образовалась пустыня со своими барханами и перекати-поле. Только каравана не хватало…
– Ты? Брат Ни? – недоверчиво спросил Ясен Ху. – Ты помог укрепить брак? Да у тебя даже меч в руках развалился, а ты говоришь об укреплении брака. Какой же идиот купился на твои россказни?
– Купился не идиот, а вполне приличная барышня, – пробурчал я.
Ясен Ху щелкнул пальцами. Тут же слуга в сером кимоно подскочил и подал деревянную скамеечку. Ясен Ху опустил зад на скамью и кивнул.
– Ну-ну, продолжай. Чем же ты смог заинтересовать приличную барышню, грязный пройдоха? – усмехнулся едолин.
– Брат Ясен, у меня язык прилипает к зубам. Можно я хотя бы немного выпью этого волшебного чая? – взмолился я.
– Нет, пока ты не расскажешь, почему ты получил кошелек, я не дам тебе ни капли! – нахмурился Ясен Ху. – И я не разрешал тебе прекращать упражнения!
Я вздохнул и снова вонзил саднящие пальцы в мелкие очаги боли. Снова загнал стон поглубже в себя. Не выдам я свои истинные чувства подмастерью монастыря Чаокинь. Вот хоть всю гальку в песок размолочу, но не выдам.